От первых проталин до первой грозы - [18]

Наконец солнце совсем скрылось за лесом. По небу ярко разлилась тёплая вечерняя заря. Птичий гомон стал понемногу стихать. Зато громче и возбуждённее заурчали в луже лягушки.

- Ну, брат, теперь давай смотреть и слушать, - сказал Михалыч. - Станем вот тут, под берёзой. Здесь нас не очень заметно.

Мы устроились получше и замерли в ожидании. Я изо всех сил напрягал слух и зрение. Очень хотелось первому услышать желанного долгоносика. Но не так-то это легко, когда лягушки без удержу разворчались в луже. А тут ещё певчий дрозд уселся на самой вершине старой берёзы и засвистел, защебетал на весь лес. Попробуй-ка в такой шумихе услышать хорканье вальдшнепа.

- Слушай, летит! - взволнованно шепнул Михалыч.

- Где, где? - Я ничего не слыхал.

Но Михалыч только рукой махнул: молчи, мол, и, приготовив ружьё, стал напряжённо глядеть вдаль, туда, где над мелколесьем широким золотым потоком разлилась заря.

И вдруг я ясно увидел над верхушками молодых берёзок тёмный силуэт какой-то забавной, бесхвостой птицы с голубя величиной.

Мерно махая короткими крыльями, птица летела над мелколесьем. В тот же миг я услышал и её голос: короткий, отрывистый посвист: «Сцик-сцик, сцик-сцик!» - и затем низкое гортанное хорканье: «Хор-хор, хор-хор!»

Вальдшнеп! В этом не было никакого сомнения. Сколько раз зимой Михалыч рассказывал мне о тяге, подражал голосу лесного долгоносика. Теперь мы оба затаив дыхание вслушивались в эти странные, ни с чем не сравнимые звуки и следили за направлением полёта желанной птицы. Увы! Вальдшнеп пролетел шагов за двести от нас, далеко вне выстрела. Вот он и скрылся за верхушками леса.

Снова минуты томительного ожидания. Но теперь я уже слышал, как именно кричит настоящий живой вальдшнеп, знал, к чему прислушиваться, чего ожидать. И вот до моего уха донёсся едва уловимый уже знакомый посвист. Громче, ещё громче.

- Летит, летит! - задыхаясь от волнения, зашептал я.

- Где, где? Не слышу!

- Да вон, где-то справа.

Свист и хорканье раздались уже отчётливо. И прямо на нас из-за ближайших берёзок вылетел вальдшнеп. Он летел на зорьку и казался уже не тёмным, а каким-то рыжим. Особенно чётко был виден его прямой, как палочка, опущенный книзу клюв.

Мне показалось, что он не летит над лесом, а собирается сесть к нам на поляну. Но в это время над самым ухом грохнул выстрел. Вальдшнеп метнулся в сторону. Снова выстрел. И лесной долгоносик, как бы не придавая больше значения этим оглушительным звукам, так же ровно махал крыльями и, так же свистя и хоркая, полетел дальше над лесом.

- Эх, досада какая! Прямо на голову налетел, - огорчился Михалыч, доставая папиросу и нервно закуривая. - Не мог же я так промахнуться. Видно, порох старый, отсырел, негоден совсем.

- Значит, домой сейчас, больше стрелять не будем?! - ужаснулся я.

Но Михалыч покурил и немножко оправился от волнения.

- Ну, почему же не будем? - сказал он. - Один патрон мог отсыреть, а другие хорошие.

Вновь началось мучительное ожидание. Несколько раз мы слышали желанные посвист и хорканье, несколько раз видели пролетающих вальдшнепов, но все они летели далеко вне выстрела.

Начало быстро смеркаться. Небо посинело, в нём уже зажигались первые тусклые звёзды, а заря над лесом почти совсем погасла.

- Ну, пора домой! Сегодня опять без дичи, - грустно сказал Михалыч, вскидывая ружьё на плечо.

- Стойте, летит! - чуть не вскрикнул я. - Вот он, над нами.

Тёмный силуэт птицы едва был заметен в сумерках вечера.

- Не вижу!

Вальдшнеп вылетел на зарю.

- Ах, вот он!

Выстрел, второй… И птица, взяв наискось вниз, будто нырнула в тёмную чащу леса.

- Кажется, готов! - возбуждённо крикнул Михалыч, бросаясь в ту сторону, где исчез вальдшнеп.

Издали в темноте там казалась густая чаща, а на деле это была редкая поросль березняка и осинника. Но разве найдёшь в темноте птицу такой же окраски, к;ак опавшие листья и сухая прошлогодняя трава? Обыскали всё кругом, кажется, каждую ямку, каждую кочку осмотрели. Михалыч сжёг почти все спички. Нет, нигде нет.

- А может, он и не упал, - сказал Михалыч. - Вальдшнеп частенько после выстрела кувыркнётся вниз, а потом выровняется и полетит дальше. Пойдём, брат, домой. Всё равно ничего не увидишь.

Я уныло поплёлся вслед за Михалычем. Прошёл мимо молоденькой берёзки. Вдруг мне показалось, что на ней что-то шевельнулось. Птица, зверёк? Я приостановился. И вот прямо перед моими глазами, в развилке ствола, вновь едва заметно кто-то шевельнулся.

Не раздумывая, я протянул руку и схватил что-то тёплое, покрытое перьями.

- Вальдшнеп! Ура, вальдшнеп! - завопил я на весь лес.

- Какой вальдшнеп, где он? - подбежал ко мне Михалыч. - Где ты его нашёл? Ай да молодец!

На дереве, ещё живой был, крылышком затрепыхал.

Я показал развилину на стволе берёзы.

- Это он, падая, значит, застрял здесь, - догадался Михалыч. - И трепыхнулся в последний раз. А может, ветерок крыло пошевелил, ты и заметил. Ну и глаза! Прямо как у совы - даже ночью видят.

Михалыч снял с плеча сумку, положил в неё убитого вальдшнепа и надел сумку мне через плечо.

- Неси сам. Это твоя добыча.

- И ваша тоже, ведь вы его застрелили.

- Ну хорошо, пусть общий будет! - ответил Михалыч. - Ради такой удачи нужно посидеть минутку - папиросочку выкурить.