От Олимпии до Ниневии во времена Гомера - [24]
Некоторые хеттские обряды можно понять только с учетом полусвященного характера парадного зала. Здесь же происходят события, описанные в ряде греческих мифов. Адрасту, властителю Сикиона, было предсказано, что он выдаст дочерей замуж за льва и кабана. Однажды ночью Адраст застает у себя в зале Полиника из Фив, облаченного в львиную шкуру, и Тидея, этолийца, в шкуре кабана. Эта встреча закончилась двойной свадьбой. Создается представление, что обе свадьбы (или торжественное обручение) были сыграны в ту же самую ночь именно в парадном зале. Особое значение имели упомянутые животные. В Бит-Хилани не сохранилось изображений кабанов, но зато часто у основания колонн наряду со львами стояло изваяние другого священного животного — быка. Но не мог же будущий зять явиться со шкурой быка на плечах! Чтобы не произвести странного впечатления, пришлось заменить бычью шкуру на кабанью.
Мы не уделяли бы так много внимания залу, этой интересной части дворцового комплекса, если бы он не встречался у Гомера как раз там, где мы уже обнаружили немало черт, характерных для хеттской Киликии, — при описании дворца царя феаков Алкиноя.
На первый взгляд дворец этот кажется сказочным и странным, но если вдуматься, то можно найти ключ к пониманию того, о чем говорил Гомер.
Одиссей осматривает дворец сперва снаружи и испытывает вполне понятное удивление. От самого порога, то есть от надвратной башни до самых дальних углов тянутся стены. Двери дома закрыты, уже одно это представляет разительный контраст с мегароном, двери которого всегда были распахнуты, и поэтому их почти не было заметно:
(Одиссея, VII, 86 сл.)
Теперь понятно, почему по обеим сторонам дверей помещены «собаки», ведь именно это мы объясняли выше. Не будем упрекать Гомера за то, что он принял хеттских львов за собак. Саргон тоже считал собаками львов, изображенных на древнеурартских щитах, да и позднее эту ошибку неоднократно повторяли, так как грозно ощеренные пасти диких зверей не всегда были выполнены реалистически безупречно.
Гомер говорит далее о внутреннем убранстве дворца, где по стенам стояли кресла с наброшенными на них чехлами. Статуи золотых юношей с факелами в руках соответствовали подобным же прекрасным древнеурартским статуям, поддерживающим головой капители колонн, которые тоже служили светильниками. Из-за похожих головных уборов подчас трудно отличить юношей от девушек. На котлах, украшенных бронзовыми фигурами, мы безошибочно отличаем мужчин по бороде.
И все-таки описание Гомера выглядит странно. В его времена бесчисленные изделия из бронзы сплошным потоком шли из Восточной Анатолии в Грецию и Этрурию. Создается впечатление, что Гомер не видел, а только слышал о таких светильниках и тот, кто рассказывал ему о них, был большим фантазером. Насколько нам известно, юноши никогда не держали светильники в руках; на голове у них стояла чаша или подставка, а в ней находились шипы для насадки свечей или факелов.
Гораздо правдоподобней выглядит гомеровское описание сада. Обилие плодов в нем, несомненно, отражало райское изобилие Киликии того времени. Хотя мы говорили о том, что кварталы ремесленников представляли собой тесные блоки домов, разделенные узкими улочками, но все же при каждом доме был хотя бы крохотный садик и уж, конечно, имелся сад при дворце владыки города.
Отнюдь не случайно мы встречаемся с дворцом, парадным залом, колоннами с «собаками» по бокам именно у феаков, у их царя. Выше уже отмечены такие черты быта феаков, которые позволяют считать Тарс прообразом их морского города. Ведь во дворце Менелая нет зала с колоннами и «собаками», защищающими вход. Нет их и во дворце Приама. В то же время жилище Алкиноя нигде не названо мегароном, речь всегда идет о «домах» — термин, под которым можно понимать любой значительный комплекс зданий. Возможно, что свои сведения Гомер получил в гавани Хиоса на борту одного из кораблей Тарса.
Домашняя утварь, обстановка
Большая часть того, что мы в наших жилищах так неудачно именуем мебелью, восходит к средневековью. Слово «мебель» происходит от латинского mobile — «подвижная». Сейчас никому и в голову не придет после обеда выносить из столовой столы и буфеты. В древние же времена довольствовались лишь небольшим количеством маленьких, легких и очень красивых предметов.
Стены комнат белили или красили, иногда украшали узкими фризами из бронзы, реже из слоновой кости. Вдоль стен длинными рядами ставили кресла со скамеечками для ног для знатных гостей; скамьи же и табуретки предназначались для лиц менее знатных. За трапезой каждый гость получал отдельный изящный столик. В гомеровское время ели только сидя, возлежать стали далеко не сразу. Однако кресла, возвышающиеся над столом в зависимости от значимости гостя, затрудняли для аристократов ритуал приема пищи. Так, например, когда Ашшурбанипал вкушал в винограднике на своем ложе пищу, царица сидела рядом на высоком кресле.
