От ненависти до любви - [10]

Затем она развязала кожаные ремешки и открыла чемодан. Пять минут спустя девушка взглянула на себя в зеркало и обомлела. Трудно было поверить, что это она, та самая замарашка, что ходила накануне с отцом Игнатием на виллу.

Платье графини сидело так, будто было сшито специально для Атейлы. Оно было изысканно элегантно. Любая женщина догадалась бы, что оно из Парижа. Голубой шелковый костюм под цвет глаз графини дополнялся легкой накидкой. В чемодане была еще накидка из более плотного голубого материала, отороченная соболем.

Поглубже в чемодане лежало нижнее белье, такое красивое, какое Атейла никогда не носила. Даже ночная рубашка и тапочки, украшенные перьями марабу, вызвали у нее искреннее восхищение. Кроме всего этого, в чемодане было множество мелочей, рассматривать которые у девушки просто не было времени. Пора было будить и одевать Фелисити.

Дорожный чемодан Фелисити принес наверх накануне вечером отец Игнатий. Сверху в нем лежали ночная рубашка и халатик, а жакет в цвет платья девочки, был приготовлен, очевидно, чтобы надеть его в дорогу.

В коробке для шляп Атейла нашла для себя очаровательную маленькую шляпку с легкой вуалью того же цвета, что и платье. Девушке показалось, что ее прическа не заслуживает того, чтобы ее украшала такая изысканная вещь. Она поспешила убрать волосы со лба и закрепила их элегантным узлом на затылке.

Стоя перед зеркалом и разглядывая свое отражение, Атейла не могла отделаться от чувства, что видит незнакомку, которая не только была несомненной» леди»в том смысле, какой вкладывала в это слово ее мать, но и была очень хороша собой.

Спохватившись, что пора собираться в дорогу, Атейла поспешила в соседнюю комнату, где спала Фелисити.

Им пришлось заказать две коляски, потому что в одну их багаж не помещался. Когда они ехали к причалу, люди выходили из домов и смотрели им вслед. В Танжере редко можно было увидеть колесный экипаж.

Неожиданно Атейла почувствовала, как трудно ей покидать землю, где она прожила столько лет и с которой ее столько связывало.

Что она знала об Англии? Практически ничего.

Пустыни, племена, палатки, верблюды — вот что составляло ее жизнь много лет подряд. Ее отец говорил, что города Марокко с их многолюдьем, красочными базарами и городскими воротами, которые запираются на ночь, напоминает скорее средневековье, чем современную Европу.

«В Англии все для меня будет чужим, лучше бы я осталась здесь, — с неожиданным страхом подумала Атейла. — Я как бездомный кочевник».

Но тут она вспомнила, как благосклонна оказалась к ней судьба, и устыдилась своих мыслей.

— Я хочу поблагодарить вас, отец, за вашу неоценимую щедрость и доброту, за то, что спасли меня и позволили остаться в вашем доме, и, конечно же, за то, что помогли мне найти способ вернуться в Англию. — Атейла протянула руки к старому священнику.

— Бог отвечает на мои молитвы, — просто ответил священник. — Я знаю, дитя мое, твое возвращение на родину родителей было предназначено, но не забывай, это и твоя родина тоже, хотя сначала тебе придется нелегко.

У девушки возникло чувство, что отец Игнатий знает все о ее переживаниях, как бы ни старалась она скрыть их от него.

«Если мне там будет уж очень плохо, — сказала она себе, — я обязательно вернусь».

Впрочем, Атейла знала, что глупо даже думать об этом попытаться привыкнуть к Англии и к родственникам своего отца, если, конечно, ей удастся найти их.

А потом всех закружила предпосадочная суета, пассажиры поднимались на борт, и было приятно думать, что после всей толчеи на палубе они окажутся наконец в отдельной каюте, которую заказал для них друг отца Игнатия. Еще он заказал для них железнодорожные билеты первого класса от Гибралтара до Мадрида и из Мадрида в Кале.

— Вам надо будет пересесть в Мадриде, — сказал отец Игнатий Атейле, — но когда вы доберетесь туда, узнайте в кассе, как вам побыстрее добраться до Англии.

— Спасибо, я так и сделаю, — ответила Атейла.

— Может быть, — продолжал священник, — вам лучше сесть на корабль в Гавре, а не в Кале, но, к сожалению, я не располагаю достаточной информацией, чтобы помочь тебе.

Атейла поблагодарила его снова, но в глубине души она надеялась, что все пройдет гладко Она уверяла себя, что в городе наверняка легче найти правильный путь, чем посреди безлюдной пустыми, Прощаться с отцом Игнатием было тяжело. Рвалась последняя ниточка, которая связывала девушку с прежней жизнью. Она словно отппавлялась в одинокое плавание, и не было рядом проводника, готового помочь в трудную минуту, и даже компаса.

— Да благословит и да сохранит тебя Господь, дитя мое, — напутствовал ее отец Игнатий. — Как бы ни было тебе трудно, молись дитя мое, и Господь не оставит тебя своей помощью.

Он повернулся и сошел на берег. Атейла и Фелисити помахали ему на прощание, заработал мотор, корабль качнулся и плавно отошел от причала.

Фелисити хотелось побегать по палубе, но вокруг было слишком много народу, и Атейла уговорила ее пойти в каюту.

— У нас теперь свой маленький домик на этом корабле, — объяснила она девочке. — Давай устроимся в нем поуютнее, а если тебе захочется поесть или попить, я позову стюарда и он все принесет.