От начала начал. Антология шумерской поэзии - [54]

Да принесу тебе я в горы!

К плоти твоей не могу я приблизиться!

Лучи сияния, лучи ужасающие твои отдай ты мне, и в плоть твою да войду!»

Луч ужаса, луч сияния, третий свой, Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Луч ужаса, луч сияния, четвертый свой,

Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Луч ужаса, луч сияния, пятый свой, Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Луч ужаса, луч сияния, свой шестой, Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Когда же последний, седьмой, сбросил им, в покои Хувавы вступил Гильгамеш.

Лик Хувавы подобен змее, что в винограднике свернулась![568]

Как огнем палящим, Гильгамеш пощечиной его ожег![569]

Хувава лязгает зубами!

Как пойманному быку, связали ноги,

Как плененному воину, скрутили локти!

Хувава рыдает, позеленел!

«Гильгамеш, дозволь обратиться к тебе!

Господин мой, слово дай сказать!

Родимой матери я не ведаю, отца-родителя я не знаю!

В горах я родился, воистину ты — родитель мой!»

Гильгамеша душою небес заклинал, душою земли заклинал, душою недр заклинал!

За руку его хватал: «Перед тобою склонюсь!»

Тогда Гильгамеш, сын Нинсун, смягчился сердцем,

Рабу Энкиду молвит слово:

«Пусть, Энкиду, плененная птица к гнезду своему вернется?

Воин плененный к материнскому лону вернется!»

Энкиду Гильгамешу отвечает:

«Если самый высокий не сознает деяний,[570]

Если самый огромный не сознает деяний,

Если самый мудрый не сознает деяний,

Судьба пожирает его, судьба, что не знает различий!

Если плененная птица к гнезду своему вернется,

Если воин плененный к материнскому лону вернется,

То к матери, тебя породившей, ты не вернешься!

Героя плененного освобожденного, эна плененного, в гипар возвращенного,

Жреца плененного, весельем полного, — издревле кто подобное видел?

Он преградит тебе горные тропы,

Разрушит тебе пути-дороги».

Хувава слышит слово Энкиду,

Хувава молвит Энкиду слово:

«Злые речи сказал обо мне Энкиду!

Наймит, что за пищу себя продает,[571]

Позади соперника идет,

Сказал обо мне злые речи!»

Как только это он сказал,

Его судьбу они решили.

Сам Энкиду в гневе своем

Срубил ему голову, обвернул тканью.

К богу Энлилю, к богине Нинлиль они пришли.[572]

Когда Энлиль и Нинлиль к ним повернулись,

Когда перед Энлилем поцеловали землю,

Покров развернули, голову вынули,

Перед Энлилем положили.

Голову Хувавы Энлиль увидел,

На Гильгамеша воспылал гневом.

«Зачем вы совершили это?

<...>

Перед вами пусть бы сел он!

Вашего хлеба пусть бы поел он!

Воды вашей чистой пусть бы попил он!»

И Энлиль оттуда, где жил Хувава, убрал лучи сиянья.

Луч его первый великой реке отдал.

Второй его луч полям отдал.

Третий луч потокам отдал.

Четвертый луч могучему льву отдал.

Пятый луч «камню проклятия»[573] отдал.

Шестой луч Великой горе[574] отдал.

Седьмой луч богине Нунгаль (?)[575] отдал.

Владыке лучей Гильгамешу, дикому быку, до гор дошедшему, к морю сошедшему,

Могучему богу Энлилю — слава! Богу Энки — слава![576]

Гильгамеш, верховный жрец Кулаба!

Хороша хвалебная песнь тебе!

В предвечные дни, в бесконечные дни… (Гильгамеш, Энкиду и подземный мир) {35}

В предвечные дни, в бесконечные дни,

В предвечные ночи, в бесконечные ночи,

В предвечные годы, в бесконечные годы,

В те времена былые, когда все насущное в сиянии выявилось, вот когда,

В те времена былые, когда все насущное нежно вымолвилось, вот когда,[577]

Когда в домах Страны хлеб вкушать стали, вот когда,

Когда в печках Страны плавильные тигли делать стали, вот когда

Когда небеса от земли отделились, вот когда,

Когда земля от небес отодвинулась, вот когда,

Когда имя человеков установилось, вот когда,

Когда Ан себе небо унес, вот когда,

А Энлиль себе землю забрал, вот когда,

Когда Эрешкигаль подарком брачным миру подземному подарили, вот когда,[578]

Когда в плаванье он отправился, когда в плаванье он отправился, вот когда,

Когда Отец миром подземным поплыл, вот когда,

Когда Энки миром подземным поплыл, вот когда, —

К господину маленькие кидаются,[579]

К Энки огромные мчатся,

Маленькие эти есть камни руки,

Огромные — камни, что заставляют плясать тростники.

Вокруг киля ладьи Энки

Они рассыпаются, как черепахи,

Перед носом ладьи господина

Вода, словно волк, все пожирает,

За кормою ладьи Энки

Вода, словно лев, свирепствует, —

Тогда, в те дни, одно древо, единственное древо, хулуппу-древо,[580]

На брегу Евфрата чистого посажено,

Воды Евфрата пьет оно, —

Ветер южный с силою налетает, корни его вырывает, ветви его ломает,

Евфрат волною его сбивает.

Жена, Ана словам покорная, идет,

Энлиля словам покорная, идет,[581]

Древо рукою своею берет, в Урук приносит.

В сад цветущий Инанны его вносит.

Жена рук не покладает, древо опекает

Жена глаз не спускает, рук не покладает, древо опекает.[582]

«Когда на престол великолепный — да воссяду?» — вопрошает.

«Когда на ложе великолепное — да возлягу?» — вопрошает.

Пять лет прошло, десять лет прошло.

Древо взросло, кору его не расколоть.