От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны - [21]

Теперь всякое притворство, что германское правительство не спешит, было отброшено.

«Фюрер [говорилось далее в телеграмме] считает, что с учетом нынешней ситуации и возможности в любой день возникновения серьезных событий (пожалуйста, при этом объясните г-ну Молотову, что Германия не намерена бесконечно терпеть провокацию Польши) желательно принципиальное и быстрое выяснение германо-советских отношений и позиции каждой из стран по текущим вопросам.

По этим причинам я готов прибыть самолетом в Москву в любое время после пятницы 18 августа для рассмотрения всего комплекса германо-советских отношений и, если необходимо, подписать соответствующие договоры».

Риббентроп включил в телеграмму личные дополнительные указания послу, чтобы тот «срочно попросил» об ответе Советское правительство и Сталина, а также конфиденциально ориентировал посла, что «мы особенно заинтересованы в том, чтобы моя поездка в Москву состоялась в конце этой недели или начале следующей».

На следующий день Гитлер и Риббентроп с нетерпением ожидали ответа из Москвы.

Но для сгорающих от нетерпения нацистских руководителей очередная встреча Шуленбурга с Молотовым оказалась неудачной. Полностью, несомненно, понимая причины лихорадочной спешки Гитлера, нарком иностранных дел вел игру с немцами, дразня и подначивая их. После того как Шуленбург вечером 17 августа зачитал ему эту телеграмму Риббентропа, Молотов, не обращая особого внимания на ее содержание, передал письменный ответ Советского правительства на первое послание имперского министра иностранных дел от 15 августа.

Ответ начинался с саркастического напоминания о многолетней антисоветской направленности политики нацистского правительства, в нем указывалось, что «до последнего времени Советское правительство… исходило из того, что германское правительство ищет повода для столкновений с СССР», в частности оно, «используя так называемый антикоминтерновский пакт, стремилось создать и создавало единый фронт ряда государств против СССР…». По этой причине, говорилось в ответе, СССР «принимал участие в деле организации фронта обороны против такой агрессии».

Если, однако, германское правительство сейчас намерено, указывалось далее в ответе, осуществить поворот от прежней политики в сторону серьезного улучшения политических отношений с СССР, Советское правительство может лишь приветствовать подобную перемену и со своей стороны готово пересмотреть свою политику в отношении Германии в плане ее серьезного улучшения.

Это улучшение, подчеркивалось в ответе, должно, однако, осуществляться постепенно посредством ряда «серьезных практических шагов».

Первый шаг: заключение торгово-кредитного соглашения.

Второй, «через короткий срок», — заключение пакта о ненападении.

Одновременно со вторым шагом Советы предложили «принять специальный протокол», уточняющий интересы договаривающихся сторон по тем или другим вопросам внешней политики. Это был более чем намек, что в отношении раздела Восточной Европы по меньшей мере Москва положительно отнеслась к германской точке зрения, что договоренность возможна.

Что же касается предлагаемого визита Риббентропа, Молотов заявил, что Советское правительство с удовлетворением восприняло эту идею, поскольку «посылка столь видного политического и государственного деятеля подчеркивает серьезность намерений германского правительства.

Однако поездка германского министра иностранных дел требует тщательной подготовки…»

Молотов ни словом не обмолвился о настойчивом конкретном предложении Риббентропа приехать в Москву в конце недели, и Шуленбург, по-видимому ошеломленный ходом беседы, не настаивал на нем.

На следующий день, получив отчет посла, Риббентроп направил очередную «сверхсрочную» телеграмму Шуленбургу с указанием «немедленно договориться о новой беседе с Молотовым и сделать все возможное, чтобы она состоялась без задержки».

Послу поручалось заявить Молотову, что «германо-польские отношения с каждым днем обостряются. Мы должны считаться с тем, что инциденты могут случиться в любой день, и это сделает возникновение открытого конфликта неизбежным… Фюрер считает необходимым, чтобы возникновение германо-польского конфликта не застало нас врасплох, пока мы добиваем выяснения германо-русских отношений. Поэтому он сч: тает предварительное выяснение необходимым, хотя бы для того, чтобы суметь учесть русские интересы в случае такого конфликта, что, конечно, будет трудным без такого выяснения».

Посол должен был сказать, что «первый шаг», упомянутый Молотовым, — заключение торгового соглашения — сделан 19 августа, договор заключен и наступило время приступить ко второму. С этой целью германский министр иностранных дел предлагает «немедленно отправиться в Москву» с полномочиями «урегулировать весь комплекс проблем».

В Москве он, Риббентроп, «будет в состоянии подписать специальный протокол, регулирующий интересы обеих сторон в вопросах внешней политики того или иного рода; например, согласовать сферы интересов в районе Балтики. Такое согласование будет возможным, однако, только посредством [прямых] устных переговоров».