От мира сего - [27]

— А ты попробуй, — посоветовала Алевтина.

Внезапно бабушка рассердилась.

— Зачем пробовать? Разве мы, люди, должны забывать тех, кого любили?

— Нет, не должны, — твердо ответила Алевтина, — но ты же сама говоришь, хорошо бы научиться перестать вспоминать…

Бабушка кивнула. Она всегда умела признать свою неправоту.

— Это — минутная слабость, потому что очень больно сознавать, что его нет со мной и никогда не будет. Но не вспоминать не могу, пока буду жить…

Как-то бабушка получила письмо из Ленинграда, прочитала его, усмехнулась, задумалась ненадолго. Алевтина спросила:

— От кого это, бабушка?

Бабушка помялась немного.

— Если хочешь, прочитай…

«Дорогая Аллочка, — читала Алевтина. — Я узнал о твоей потере, и захотелось сесть и сразу же написать тебе. Я тоже похоронил жену, дети мои, их у меня двое, разъехались кто куда. Я — одинок, и ты, надо думать, одинока. Давай соединим наши жизни, будем вместе до конца. Я тебя всегда любил и, когда женился, все равно любил и всегда помнил, ты для меня самое дорогое воспоминание, моя неосуществленная любовь».

Ниже стояло:

«Жду ответ, прилагаю мой адрес. Твой…»

Подпись была неразборчива.

— Кто это? — спросила Алевтина.

— Там один, врач-хирург, — ответила бабушка. — Мы с ним вместе работали в войну, в госпитале.

— Какой он из себя?

— Не помню, — ответила бабушка, и Алевтина поняла, она говорит совершенно искренне. — Такой какой-то белобрысенький, — задумчиво произнесла бабушка. — И длинный, куда длиннее меня…

— Он тебя, видно, любил, — сказала Алевтина. — И теперь тоже любит…

Бабушка махнула рукой:

— Какое там любит, наверно, забыл уже давно.

— А вот и не забыл, — возразила Алевтина.

— Ну хорошо, пусть не забыл, — согласилась бабушка. — Но о какой уж теперь любви может идти речь, когда нам обоим без малого полтораста? Просто, наверно, хочет как-то спастись от одиночества.

— А ты не хочешь спастись от одиночества? — спросила Алевтина, затаив дыхание ждала ответ: как бы там ни было, она не хотела бы расстаться с бабушкой, ведь, если бы бабушка откликнулась на это письмо, она, наверно, уехала бы от них…

— Разве я одинока? — спросила бабушка.

Алевтина была привязана к ней, пожалуй, больше, чем к родителям. И гордилась ею: ни у кого не было такой бабушки, такой красивой и такой умной, всеми уважаемой, кроме того, храброй, ведь ее наградили в войну орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги».

И дедушка тоже был храбрый, имел много орденов, был сильно ранен на фронте. Жаль, что Алевтине так и не привелось видеть и знать его.

Окончив школу, Алевтина не раздумывая подала заявление в 1-й мединститут. В этом институте когда-то училась бабушка.

Хотя Алевтина с детства мечтала стать врачом, она никак не могла решить, какую избрать специальность — хирурга, или терапевта, или педиатра.

— На четвертом курсе решишь, — сказала бабушка, — но имей в виду, решения своего уже не меняй. Поняла?

— Поняла, — сказала Алевтина.

— И вот еще что, — добавила бабушка, — экзамены в медицинском институте трудные, надо готовиться по-настоящему, не халтурить. А я за тебя никого просить не собираюсь, хотя у меня и есть там кое-какие знакомые, но просить не буду. Так и знай!

— И не надо, — сказала Алевтина. — Сама пробьюсь, без всякой помощи со стороны.

Однако она была с ленцой, кроме того, кругом было столько соблазнов: цирк, куда одна из ее подруг постоянно доставала билеты, пляж в Серебряном бору, пляж в Химках. А тут еще нагрянул Международный кинофестиваль, как устоять, когда предлагают билет на самый что ни на есть замечательный, сногсшибательно интересный фильм?

Она недобрала трех баллов и таким образом не выдержала экзаменов.

— Я не ждала ничего другого, — заключила бабушка. — Если человек бежит утром на пляж, а вечером в кино, какой же будет толк?

— Что же делать, бабушка? — спросила Алевтина.

— Пойдешь работать, — сказала бабушка. — Сперва поступишь в медучилище, а потом пойдешь работать.

— Куда? — спросила Алевтина.

— В любую больницу. Кстати, я не чета тебе, в войну окончила два курса мединститута и работала все годы сестрой…

Лицо Алевтины чуть оживилось:

— Значит, я буду так, как ты, работать сестрой?

— Так, как я, — ответила бабушка.

И вопрос был сразу решен.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Прошло несколько месяцев с того дня, как Алевтина начала работать в терапевтическом отделении больницы одного из районов Москвы.

Как-то бабушка спросила ее:

— Будешь снова готовиться в вуз?

— Пожалуй, пропущу год, — сказала Алевтина. — А может быть, даже два года.

Бабушка улыбнулась.

— Чего тут смешного? — удивилась Алевтина.

— Ровным счетом ничего, — ответила бабушка. — Просто я ждала такой вот ответ и никакого другого.

Еще тогда, когда Алевтина училась на курсах сестер, она не раз говорила бабушке:

— Я и не думала, что это так интересно.

— Выходит, ты не жалеешь, что будешь сестрой?

— Нет, не жалею.

— Я так и знала, — говорила бабушка, — потому что мы с тобою поразительно похожи. Я бы тоже сказала точно так же. Между прочим, то, что ты поработаешь сестрой, совсем неплохо скажется на твоей последующей работе. Для врача, поверь, это хорошая закалка!

Как Алевтина ожидала, так и получилось: работа оказалась ей по душе.