От любви до ненависти - [6]

– Надеюсь, – с сомнением протянула я.

Когда мы приехали ко мне, я помогла Жоре подняться, усадила его на диван, а сама пошла готовить ужин. Однако Овсянников припрыгал ко мне в кухню. Он встал сзади и принялся гладить меня по спине.

– Послушай, Жора, – удивленно повернулась я к нему. – Я знаю, что ты готов в любое время дня и ночи. Но чтобы со сломанной ногой?

– У меня нет никакого перелома, – сразу же ответил Овсянников. – У меня просто небольшая рана, вот и все. Полина… Я хотел сказать, что я так тобой восхищаюсь… ты была просто великолепна.

– Честно говоря, я восхищаюсь тобой, – призналась я, опускаясь на стул. Жора положил мне голову на колени. – Никогда не думала, что ты сможешь так переживать за меня. Я даже думала, что ты поседеешь…

– Ну что ты! – замахал руками Жора. – Как же я мог не волноваться, если ты для меня самый близкий человек! Ты же знаешь!

– Знаю… – задумчиво протянула я, машинально гладя его по волосам. Потом вдруг вспомнила, сколько горя причинил мне Жора за годы совместной жизни, рука моя замерла, затем взметнулась вверх, и на Жорину голову опустилась звонкая оплеуха.

Овсяников сразу же застонал и уполз в комнату, обиженный таким вероломством.

Когда я принесла ему ужин, Жора немного оживился, доказывая еще раз наглядно, что все, что нужно мужчинам – это секс и пожрать.

– Жора, – вспомнила вдруг я то, ради чего, собственно, ехала к Овсянникову на работу и подвергала риску свою жизнь, – так что там тебе рассказал этот Максим?

– Ах, да! – спохватился Жора. – Ты знаешь, очень любопытное дело. На первый взгляд – обычное самоубийство. Если бы…

– Если бы не способ, которым оно совершено? – закончила я.

– Вот именно! – кивнул головой Жора. – Я с таким еще не сталкивался в своей практике.

– А помнишь, по телевизору передавали, что сторонники какого-то там курдского лидера в знак протеста обливали себя бензином и сжигали прямо на улице? На глазах у всех?

– Ну и что, ты хочешь сказать, что русская двадцатилетняя девушка была сторонницей курдского лидера? И совершила акт самосожжения? Что-то мне это кажется маловероятным. Если не сказать больше.

– Значит… Значит, ее убили?

– Я бы не стал делать столь поспешных выводов, – сказал осторожный Овсянников. – Но что-то здесь не то, это верно.

– Жора, а как ее опознали?

– Да по машине! Она брала в тот день машину Максима, жениха своего! А больше тело никак опознать невозможно – от него одни обугленные кости остались! Кто ее мог так жестоко убить? Ну, короче покопались наши ребята, да так ничего и не установили. Решили, что самоубийство – да и закрыли дело. Вон сколько убийств нераскрытых – кто будет этой девочкой деревенской заниматься?

– А что ты Максиму-то сказал?

– Да что! – Жора махнул рукой. – Сказал, что ничего гарантировать не могу. Может, это и в самом деле самоубийство, хрен его знает? Мало ли что у нынешних девок на уме! Может, она просто чокнулась?

– А он что?

– Да он мне деньги свои предлагал. Я от денег отказался, конечно, но обещал, что разберусь. Без всяких гарантий, конечно. Только как же я теперь? С ногой я надолго тормознусь.

– И отлично! – обрадовалась я. – ты лежи и отдыхай. Я сама возьмусь за это дело!

Я подумала, что раз Овсянников такой богатый – пусть отказывается от вознаграждения. А мы люди не гордые. Я сама проведу расследование и получу эти деньги.

– Полина! – строго сказал Жора. – Ты опять начинаешь? Зачем ты лезешь в это дело? Мало тебе неприятностей? Ты уже забыла, как чуть не погибла сегодня?

– Это ты чуть не погиб, а не я, – парировала я. – А я, наоборот, тебе жизнь спасла!

– Давай не будем спорить! Я не хочу, чтобы ты занималась этим делом! Что тебя так тянет на разный криминал? Я – ладно, у меня работа такая. А тебе чего неймется? Уж сколько ты во всякие истории влазила!

– И все раскрывала! – напомнила я Жоре.

Он только рукой махнул и с досадой запихнул в рот кусок шницеля.

Я осталась при своем мнении. Пусть Жора говорит, что хочет – мне наплевать! Я все равно поступлю так, как считаю нужным. И Жора, повздыхав, все равно мне поможет. Такие уж у нас с ним отношения.

– Жора, что тебе вообще известно об этой Алене? – задумчиво спросила я.

– А что тебя интересует?

– Да все! Я ведь даже фамилии ее не знаю.

– Фамилия ее Гвоздикова. Она работала в магазине «Леди», продавала женскую одежду. Жила в общежитии от пединститута…

– Надо же, училась в пединституте, а работала в торговле, – подивилась я. Хотя чему тут удивляться? Торговля – это ничего. Хорошо, что проституцией не промышляла. Хотя…

– Жора, а больше она нигде не подрабатывала?

Овсянников понял, что я имею в виду и ответил:

– Нет, вроде ничего такого. Так вот. Ничего странного, по рассказам знакомых и друзей, в ее жизни не было. Жила и жила. Встречалась с этим самым Максимом, замуж вроде за него собиралась. Все нормально.

– То есть, повода для самоубийства у нее не было?

– В том-то и дело! Чего ей с собой кончать?

– А… для убийства у кого-нибудь из ее знакомых был повод?

– Внешнего мотива вроде тоже нет. Кто знает? Может, ее случайно убили! Если вообще убили… Может, это дело яйца выеденного не стоит?