От любви до ненависти и обратно - [77]

– Молю, поговорите с королем, Ваше Величество.

Грета развернулась к ней и долго разглядывала.

– Он совсем плох. Никого не пускает, ни с кем не разговаривает, не ест. Мы не представляем, когда он вообще в последний раз ел. Он ведь… Мчался с юга без остановки. Столько лошадей загнал, – девушка всхлипнула, но слезы сдержала. – А теперь лежит в своей спальне. Чахнет.

Грета не знала, что ответить. Ведь кому угодно ясно, что уж с кем, а с ней Верн разговаривать не будет. И что она ему скажет? Что все не так, как он понял? Разве можно в такое поверить?

“Нет у него больше веры. И любви нет. Никто я ему”.

– Ваше Величество, – вновь заговорила оборотень, – король без вас не выживет.

– Глупость какая.

– Все это знают.

– Ошибаются! – возмутилась Грета. – В его глазах тьма и безумие. Я почти чувствовала, как сжигает изнутри его ненависть. Он не простит меня. Теперь уже не простит. Не разорвалось сердце у оборотня. Окаменело.

– Вы не правы, – тихо ответила девушка и, поклонившись, вышла из комнаты.

К ночи Грета извелась совершенно. Бродила по комнате, не зная, куда себя деть. Обращалась к Зверю, но тот не откликнулся.

– Ладно, – вздохнула Грета. – Хватит уже оттягивать неизбежное. Пойду к нему, и пусть убивает. Давно уже пора.

Она подошла к столу и открыла ящик. На дне лежала красивая резная шкатулка, в которой хранился ее именной кинжал. Неплохая затея ― умереть от фамильного оружия. Достойно герцогини из рода великих магов.

Попрощалась с нянюшкой, хоть та и не верила, набросила плащ и поехала во дворец. Никто ее не останавливал. Скорее обрадовалась стража, когда появилась Грета на пороге. Молча открывали перед ней двери оборотни. Без проблем добралась до королевской спальни.

Постучала. Тихо.

– Давно король выходил оттуда? – спросила у стражника.

– Не выходил.

– К себе пускает?

– Раньше не пускал. Теперь просто лежит и не на что не реагирует. Несколько оборотней к нему заходили, но ушли ни с чем.

“Надеюсь, напьется моей кровушки и успокоится”, – подумала Грета и вошла в спальню.

В нос ударил жуткий запах гниения. Вообще воздуха в спальне не хватало, темно, окна завешаны – все еще траурные венки и ленты, что приказала повесить Грета после ухода Оберона – и темный клубок смрада на кровати. Так и упал после приезда на нее оборотень. В грязи и крови, которые сейчас распространяли невыносимую вонь по всей комнате.

– Верн?

Не шелохнулся.

Подошла ближе, опустилась, чтобы рассмотреть получше. Отвратное король представлял зрелище.

– Зачем? – спросил он сипло.

– Тебе нужно пить, – сказала Грета, не в силах вытерпеть, как расходятся трещинами его губы.

– Зачем?

– Чтобы жить.

– Не хочу.

– Верн, ты должен жить.

– Не называй мое имя. Только не ты.

Грета поднялась и подошла к столу. Положила на него кинжал и налила в кубок воды. Вернулась. Положила голову Верна себе на колени и стала поить. Сделав несколько глотков, выбил из ее рук кубок и с сипом крикнул:

– Уходи! Уходи и жди, когда придет за тобой палач.

– Зачем ждать? – разозлилась Грета. – Приговорил к смерти, так доведи дело до конца. Может, полегчает. Бросил свой народ. Знаешь, как за тебя беспокоятся? Кто королевство после войны восстанавливать будет? Самолюбивый сухарь!

Он отполз на другой край кровати и поджал под себя ноги.

– Почему не лигр? Почему ты не обратился? – спросила Грета.

– Не могу.

– Почему?

– Не знаю! Не могу!

Грета смотрела на скрученное грязное существо на королевской кровати и не могла придумать, как вытащить Верна из этой ямы самоуничтожения.

– Ты раздавила меня. Уничтожила. Голова моя жужжит ненавистью. Ненавижу тебя и люблю больше жизни. Не могу! Отдать приказ не могу. Выговорить его не могу. Написать слова нужные не могу.

– Давай хоть в этом тебя выручу, – ответила Грета и подошла к столу.

Взяла кинжал, что тут же заметил оборотень.

– Верно, – неожиданно улыбнулся. – Давно мечтала овдоветь. Самое время мне выполнить очередное пожелание любимой.

Верн закрыл глаза и растянулся на кровати. Ждал. Молил Зверя: только бы не стать призраком. Один удар – все утихнет. Медленные шаги. Грета осторожно легла с краю.

“Зачем? Так неудобно”, – спросил себя оборотень и тут же почувствовал что-то горячее.

Страшная догадка оживила его бессильное тело. Он распахнул глаза и увидел Грету.

– Дура! – бросился пережимать ее исполосованные руки. – Какая же ты дура. Лекаря! Сейчас же!

– Верн, отстань, – пыталась оттолкнуть его Грета. – Почему ты все время мешаешь моим планам? Сам приговорил к смерти. У меня уже ничего от мага не осталось, дай хоть умереть как маг. Мне страшно. Не хочу! Не хочу, чтобы мне рубили голову. Гореть не хочу. Не могу больше ждать! Пусти!

– Не пущу. Моя ты, – перевязывал ее Верн. – Никуда от меня не денешься. Люблю я тебя, Грета. Чтобы ни творила, все равно люблю. Смертью от меня не отгородишься. Всегда рядом буду. Не люби! Можешь и прогнать. Но жить ты, Грета, будешь.

– Верн.

– Что? – отвлекся от перевязывания оборотень.

– Я тоже тебя люблю. Не отпускай меня.

– Никогда не отпущу.

Эпилог

Прошло 15 лет.

Несколько легких дуновений ― и пушистые завитки рыхлых облаков сбились в заячьи ушки. Еще немного ветра ― из большого облака сформировалось тельце с лапками и пышным хвостом. Хвост взмахнул игриво, и детвора на главной площади пришла в восторг. А заяц поплыл по небу как ни в чем не бывало, гонимый летним ветром за город. Потом его потреплют птицы, но пока он здесь – во Флидабурге – может радовать своим видом горожан.