От любви до ненависти и обратно - [18]

И если первое она решила на медведя повесить, то со вторым проблема. Оборотни в место это не ходят. Значит, надо людей привлекать как-то. К работе хотя бы. А торговать где-то в другом месте. А каком? Далеко если ехать, то мука золотой окажется.

“Что же делать? По всему получается, ничего толкового с мельницей этой не получится”.

Когда подъезжали, Грету поразила сохранность строений. И пустынность тоже поразила. Нет, она понимала, что жители ушли отсюда не из-за бедности, но чтобы так аккуратно, не думала. Все дома каменные. В поселениях магов такого нигде не видела. Дед Фроди пояснил, что это из-за нападений наемников. Каменные стены крепче и сжечь такие деревни не так просто. А орудовать с камнем любому оборотню под силу. Потому материал в ходу.

Призраков все так же не было. Грету это немного беспокоило.

“Выжидают, что ли? А чего?”

Остановились возле мельницы. Фроди сразу же начал хозяйничать. Грета ходила возле телеги и осматривалась.

Поля кругом, только заросшие. Инструмент на месте. Закатай рукава и работай. Хоть бывшая, но колдунья, Грета чувствовала, как дышит земля тоской, как готова одаривать хозяев. Лишь бы только жили, лишь бы не бросили. Устал юг от одиночества.

– Поразительное место, – тихо сказала Грета.

– Что ж в нем поразительного? – Фроди посмотрел на нее настороженно. – Ты чего же так улыбаешься? Не печалит тебя, что из дома родного выгнали и теперь на пустыре этом чахнуть будешь?

– Такого ожидали? – спросила игриво Грета, хотя и сама не понимала, с чего такое радостное настроение.

– По правде сказать, да. Всю дорогу хмурилась, про оборотней выспрашивала. Думал, ты пакость какую задумываешь. А сейчас вон какая! Как луна светишься.

Грета пожала плечами. Пакость действительно задумывала. И хмурилась. Все правильно он говорил. И про перемену в душе верно отметил. Легко ей стало. Будто домой вернулась.

– Не знаю, дедушка. Красиво здесь.

– Красиво, – подтвердил Фроди и продолжил заниматься мельницей.

Грета тем временем по полям расхаживала и дивилась, как такую пышущую жизнью местность проклятой землей назвали. Один вид на горы чего стоит. А замок? Сонеты можно стопками посвящать такому зрелищному строению.

Замок на утесе дивил все тем же странным стилем оборотней. Угрюмый, из темно-серого камня, блескучий в лунном свете обсидиановыми балюстрадами. Клонился он так, словно старый грач со скалы за морем наблюдает. Настороженный и мирской жизнью измученный.

– Воин, а не замок, – улыбнулась Грета и развернулась к Фроди. – Значит, совсем одни тут будем.

– Одни.

– А вы почему не боитесь? Мне, нянюшка сказала, не нужно, потому что я не оборотень.

– А я старый уже бояться, – он утащил последние вещи в мельницу. – Заходи, хозяйка. Надо дом в порядок приводить.

Приводить в порядок было особо нечего. Вещей, а следственно и хлама, почти не было. Все в аккуратности оставлено. Осталось прибрать, да сидеть раздумывать, как работу на старой мельнице организовать.

Спустя неделю они совершенно адаптировались. Грета легко привыкла к скрипучим завываниям со стороны утеса. Фроди говорил, что то призраки проклятых оборотней, которые пролили кровь сородичей. Пришел Зверь к старому лорду и потребовал прекратить с соседом ссориться. А тот не послушал. Больно гордый был. Вот каждый убитый солдат в призрака и превратился. Бродят теперь здесь. Воют.

Близко, однако, они не подходили, может, оттого, что дед их не боялся. Может, потому, что Грета колдунья, хоть и бывшая.

“Ну и пусть воют, главное, чтобы меня и мою мельницу не трогали, – думала Грета. – Освоюсь как-нибудь и посмотрю, что там за призраки”.

Она вышла из невысокого домика, в котором жила раньше семья мельника, а теперь Грету там разместил дедушка. Спрашивала, почему сам не живет в нем. Фроди отвечал, что по земле соскучился. Хватило ему одинокой кровати в городе. А теперь в родных местах хочет спать под луной и чувствовать себя истинным оборотнем. Вот она и брела к деду, поговорить надо было. Вечер, а знойно. Грета до сих пор не привыкла к южному климату. Пахнет так сладко, хоть из воздуха нектар делай. Даже камни пряностями напитаны.

– Понимаешь, дедушка, – начала осторожно Грета, когда заметила седого медведя под дубом могучим. – Не получится у нас мукой зарабатывать.

С самого приезда она считала-высчитывала. И все приходило к тому, что достаточного зерна им вдвоем не вырастить, ездить за зерном разорятся, а муку продать ― еще добраться на рынок нужно. Слишком далеко они от людей и от оборотней. А последние еще и дела с прокаженными иметь побоятся. Кто будет хлеб печь из муки проклятой?

– Да, милая, – вздохнул Фроди. – О таком я и не подумал. Что делать, деревенский я мужик. Этим вашим расчетам не обучен. Считаю-то до двадцати только, – он посмотрел с грустью на торчащую в отдалении старую мельницу. – И что ж делать с таким наследием? Пропадем.

– Не пропадем, дедушка. Я еще подумаю. Тут зимы нет совсем, земля хорошая. Надо что-то другое делать. Что-то дорогое, чтобы дорогу оправдывало.

Она села рядом и стала пейзаж рассматривать. А дед Фроди ее разглядывал.

– Всю неделю за тобой наблюдаю. Переменилась ты. Спишь крепко, хотя души неупокоенные под окнами рыскают. Всю дорогу металась во сне, беспокоилась. Столько осины извел, чтобы духов дурных отогнать. А тут, на те. Спит, как довольная кошка. Румянец появился. Аппетит вон какой хороший.