От любви до ненависти - [33]

Восхищению Ильи байкеры были рады не меньше, чем его деньгам. Он не влился в их ряды полноправно: времени для этого нет. Но волосы отпустил желтовато-седоватыми патлами, купил кожаную куртку-косуху — не всерьез, для игры — и повсюду ездил теперь только на мотоцикле, вызывая зависть своего выросшего восемнадцатилетнего сына, раздражение бывшей жены, тревогу матери, недоумение Людмилы и кривые ухмылки благопристойных обывателей. На удивление самому себе Илья довольно быстро овладел навыками виртуозной езды по пересеченной местности, обучился всяческим фокусам мото-вольтижировки, с азартом гонял на предельной скорости по ночному шоссе за городом. Но к байкерам примыкал изредка. Во-первых, не любил быть в массе. Во-вторых, первая же ночная проездка с ними — когда рычит, воет и несется справа, слева, сзади, спереди, и ты не имеешь права отстать, но зато имеешь право лавировать, вырываясь вперед, — распалила его слишком. Он ощутил упоение почти наркотическое — и решил остеречься этого, ибо и так уж в жизни довольно много претерпел из-за своих безудержностей.

Илья в очередной раз бросил пить. Это занятие давно ему перестало нравиться, но слишком велика оказалась физиологическая зависимость от алкоголя. Он и раньше бросал, не пил месяц, два, три, потом срывался в запой, неделю пил, неделю отлеживался… Этот раз был рекордным: почти год с октября прошлого года. Надо заметить, что в пьяном виде он никогда не садился за руль мотоцикла. Боялся себя. Илья даже замки навесил на гараж-сарайчик такие хитроумные, что открыть их можно было только с определенным напряжением ума и ловкостью рук. Однажды, не помня себя, он пытался все-таки открыть — не вышло. Илья схватил лом и стал крушить замки, дверь. На шум пришли байкеры. Уважая его, успокоили, под руки отвели домой. Но это — в прошлом, говорит он себе, этого больше никогда не будет.

Илья оказался первым мужчиной, с которым Ольга сама заговорила за долгое время — не потому, что испытала вдруг интерес к нему, а просто… Просто так!

Но с этого все и началось.

— Мне кажется, — сказала она, — вам вот этот подойдет.

И подала ему флакон.

Он озадаченно взглянул на нее. Отвинтил колпачок.

Удивился:

— Точно! Именно такой я искал. Как вы угадали?

— Не знаю. Чутье. Вы ведь тоже, когда расставляете слова, чувствуете: именно это нужно, а не другое. Ведь так?

— Расставляю слова? — не понимал он. — В каком смысле?

— Я читаю газеты. А вашу — очень часто. И ваши материалы. Там портрет печатают ваш.

— Да мало ли! Портрет! Фотография размером с почтовую марку! И кто на это смотрит?

— Мне казалось, если материал интересный, то интересно и рассмотреть лицо. Не будете же вы говорить, что вас не узнают на улицах?

— Да никогда! Газета не телевизор, там каждый день можно печатать свою рожу — и все равно не узнают! Нет, было раза три, — тут же поправился Илья. — Но вообще-то, честно говоря, я почти потрясен. Нет, честное слово, очень приятно, очень.

— Мне приятно, что вам приятно, — сказала Ольга. — Ну что, берете одеколон?

— Да, конечно.

Он уплатил в кассу, вручил Ольге чек, взял коробку с одеколоном, вертел ее в руках, медлил.

— Нет, странно, — сказал он. — У нас газета хоть и популярная, но я делаю материалы, как бы это сказать…

— Не для всех?

— В общем-то да. Хотя это звучит нескромно.

— Это скорее мне комплимент, — сказала Ольга. — Значит, я не из всех, потому что читаю.

— Надо же!

Он был настолько простодушно удивлен, что Ольга рассмеялась.

— Даже не верится, — сказала она. — Я думала, журналисты вашего масштаба привыкли к известности, к славе.

— Какая слава, какая известность! Пока тебя не пришьют в темном подъезде за какое-нибудь журналистское расследование, никто и знать не знает, кто ты и что ты! Я серьезно говорю! К тому же нет кумира в своем отечестве.

Нет, Ольгу поразило не то, что Илья оказался вовсе не так известен, не так избалован славой, как ей представлялось. Ее изумило простодушие, написанное на его лице, искреннее, неподдельное. То, что он в коже и с длинными волосами, подъезжает на рычащем мотоцикле, казалось ей всего лишь маской, за которой скрывается серьезный аналитик, живущий большими проблемами, на острие событий и фактов. И вдруг — близко — такое обычное, какое-то домашнее лицо! Лицо человека, с которым можно говорить запросто, не подстраиваясь и не подлаживаясь и не стараясь казаться умнее или лучше, чем ты есть.

— Может, вы и книжки читаете? — спросил в это время Илья, и Ольга стряхнула с себя очарование момента. Она услышала в вопросе, в иронии, с которым он был задан, что Илья вовсе не так прост. Вот он опомнился и говорит с ней так, как говорил бы с любой смазливой девчушкой, заигрывая на всякий случай: вдруг податливой окажется?

— Нет, книжек не читаю, — сухо сказала Ольга. — Одну газету в неделю. И то не все слова сразу понимаю. Образование неполное среднее, что с меня взять!

— Ну, образование, положим, как минимум, среднее. И книги вы все-таки читаете. И не только детективы.

Ольга была обескуражена.

— Откуда вы знаете?

— По глазам видно. По всему вообще.

— Чему — всему? — растерялась Ольга, вспоминая, как она сегодня накрашена и одета (вдруг сразу забыла, словно ступор нашел! — хоть к зеркалу бросайся!).