От Лубянки до Кремля - [9]

Огромное впечатление на меня оказали труды И.В. Сталина, с которыми библиотекарша познакомила меня, взяв слово никому об этом не говорить. Поразили меня четкость формулировок, умение просто и доходчиво объяснять сложнейшие вопросы. Позднее, в университете, готовясь к занятиям по философии, я часто, для того чтобы разобраться в сложном материале, пользовался сталинскими работами.

Во времена перестройки мне практически за бесценок удалось на развале купить полное собрание сочинений И.В. Сталина, которым я очень горжусь.

Но в книгах была политическая теория, а в жизни — политическая практика.

Завершать срочную службу в юбилейном, 1967-м, году мне пришлось на Западной Украине: Львов, Дрогобыч, Ковель. В нашем истребительно-противотанковом дивизионе были представлены все народы СССР. Где-то треть — украинцы-«западенцы». Было много представителей Северного Кавказа — чеченцы, адыгейцы, кумыки и др.

1967 год — год пятидесятилетия Советской власти. Именно тогда я впервые столкнулся с отличным от моего отношением к этому празднику, другим пониманием его значения.

В конце лета, я тогда был старшиной на курсах младших лейтенантов в г. Дрогобыче, меня и несколько других сержантов вызвали в особый отдел и поставили перед нами необычную задачу.

Особисты, курировавшие нашу воинскую часть офицеры Особого отдела КГБ, разъяснили, что советская власть на Западной Украине существовала на тот период всего чуть больше 20 лет. Еще не все граждане ее приветствуют, не удалось полностью покончить с бандитским националистическим подпольем.

Этот тезис не вызвал удивления и был понятен. У нас в части были случаи обстрела неизвестными лицами часовых на посту, избиения солдат в увольнении и т. п.

Организация украинских националистов (ОУН), объясняли чекисты, злобный враг советской власти, финансируется и вооружается империалистами. Во время праздника возможны массовые антисоветские выступления. «Мы не должны позволить нашим врагам испортить великий праздник».

Органы военной контрразведки, по словам особистов, рассчитывают на помощь комсомольского актива части. Под командованием офицеров-чекистов были созданы оперативные группы-отделения, в одной из которых я был назначен старшим. Каждой группе придавалась грузовая автомашина. В день «Ч» мы должны были помочь сотрудникам КГБ и милиции «интернировать», тогда впервые я услышал это слово, нескольких наиболее активных оуновцев с членами их семей, т. е. арестовать и вывезти в указанное нам место.

Мы несколько раз проехались по двум адресам, где жили эти активисты ОУН, изучили окрестности, подходы к домам и др.

На курсах учились младшие командиры-сержанты со всех военных округов СССР. Это был призыв 1964 года — последний 3-годичный призыв на срочную службу студентов вузов. И, естественно, среди сержантского состава слушателей офицерских курсов большинство составляли студенты. Люди с незаконченным высшим образованием, «сдавшие» уже и историю КПСС, и философию, и политэкономию, да и вообще не самые глупые люди.

Естественно, что предстоящее необычное задание вызвало море эмоций, породило массу разных непростых вопросов: причем никто не сомневался в стратегии, в том, что затевается праведное дело, а были озабочены только тактикой: дадут ли нам оружие и боеприпасы, а что делать, если задержанные будут убегать, а что делать, если будут убегать женщины и дети?

Кстати, как я уже сказал, никто не отказался от такого ответственного поручения!

Ночью, сидя в белых солдатских кальсонах на грядушках кроватей, мы часами обсуждали задание, рассуждали, спорили. Украинцы-«западенцы» рассказывали об ужасах НКВД, чеченцы со слезами вспоминали о выселении их родителей с родных мест и т. п. Их к этому делу не привлекали, но у нас в стране тайн не бывает.

Многие их рассказы совершенно с новой стороны показывали историю нашего государства. Это также была не политическая теория, а политическая практика.

Все это накладывалось на небольшой собственный негативный жизненный опыт: пустые магазины, полуголодное солдатское существование, отец-фронтовик, раненный и контуженный, с пенсией в 69 рублей, пытающийся в сорок с небольшим лет начинать жизнь сначала. Ночные сдержанные рыдания матери и др. Смерть бабушки. Да и других примеров было предостаточно.

Все это рождало достаточно скептическое отношение к предложению вступать в КПСС. Чтобы не восстановить политработников против себя, я нашел красивый ответ, спрятавшись за ленинскую цитату: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память всеми знаниями, которые выработало человечество за все время своего существования».

И отвечая на предложение замполита, я настаивал на том, что еще не готов к вступлению в партию, еще не «обогатил свою память…». Моим старшим товарищам явно импонировали такой серьезный подход к решению жизненно важного вопроса и моя критическая оценка уровня своих знаний. На некоторое время они оставляли меня в покое.

А я действительно «обогащал память» — много читал. В один момент увлекся историей религии. Читал «Очерки по истории религии» и «Жизнь Иисуса» Э. Ренана, Коран, Талмуд и др. До сих пор моим друзьям из церковных иерархов, а есть и такие, трудно меня переубедить в моем отношении к вере. Мое неверие, как и отношение к партии, также не было сиюминутным, конъюнктурным, а было выношено глубокими раздумьями.