От Лондона до Ледисмита - [40]

Голова колонны дошла до открытого участка и солдаты двинулись по нему. И тут же поверх привычного ружейного и пушечного грохота раздался громкий треск маузеров. Я направил телескоп в сторону голландских укреплений. Повсюду вдоль краев траншей, ровно срезанных и блестевших, как черная сажа на солнце, стояли плотные шеренги людей в широкополых шляпах, их фигуры были видны до плеч, они держали в руках нечто вроде тонких палок.

Далеко внизу у ржавого цвета железной конструкции моста, ярдах в 2000 от траншей, продолжала двигаться пехота. Но люди уже не шли, а бежали, спасая свою жизнь. Один за другим они появлялись со стороны железной дороги, которая проходила как закрытый путь поперек вражеского фронта, выходили на открытое место, где роились пули, пробегали сквозь строй и бросались вниз по насыпи на противоположной стороне моста, где снова были в безопасности. Расстояние было большим, многие солдаты были убиты и лежали вразброску на железной конструкции моста. И все равно наступающая пехота ни минуты не колебалась и продолжала преодолевать опасное место, платя свою дань Смерти. Более 60 человек были подстрелены на этом коротком промежутке. Вражеские снаряды, которые время от времени разрывались на выступающем вперед холме, и свист летящих слева шальных пуль подсказали нам, что лучше переменить позицию, и мы переместились немного ниже по склону к реке. Отсюда мост уже не был виден. Я посмотрел на вершину холма, откуда доносилась непрерывная стрельба.

Перевалило за полдень. Пехота постепенно пробралась через фронт, и два передовых батальона уже сконцентрировались на восточных отрогах Иннискиллинг Хилл. В четыре часа генерал Харт дал сигнал к атаке, и передние ряды стали карабкаться [439] вверх по склону. Неровная местность затрудняла их продвижение, и только к заходу солнца они добрались до самых передних позиций, которые можно было занять под прикрытием. Траншеи буров были в 400 ярдах от этого места. Гребень горы, по которому наступали Иннскиллинги, был совершенно голым, и все сметалось с него страшным фронтальным огнем из укреплений на вершине и не менее страшным фланговым огнем с других холмов. Он был таким узким, что там с трудом смогли бы развернуться даже две роты, при этом на линии огня находились четыре. У солдат не было, однако, ни малейших колебаний, и мы, напрягая взор, могли видеть, как передовые отряды разом вставали и быстро бежали вперед к укреплениям противника с вдохновенным порывом и энтузиазмом.

Но если атака была хороша, то оборона — превосходна: преданность и героизм ирландских солдат не могли превзойти твердость и стойкость голландцев. Артиллерия удвоила свои усилия. Вся верхушка холма ожила от разрывов снарядов. Шрапнель хлестала по всему, что было над гребнем, земля поднималась пылью, которую сметал град пуль и осколков. Вновь и вновь целые участки траншей исчезали в страшных всплесках черной земли и дыма. Канонада переросла в оглушительный гремящий вой. Но это ни на миг не подавляло вражеского огня. Среди дыма и пыли видны были широкополые шляпы. Голландцы, твердые и неустрашимые, стояли у брустверов и продолжали вести смертельный ружейный огонь.

Была продемонстрирована страшная сила винтовки Маузера. Атакующие отряды сталкивались с вихрем пуль, и их сметало. Офицеры и солдаты десятками падали на узком гребне. Атакованные с фронта и фланга зловещей шепчущей смертью, оставшиеся в живых упорно спешили вперед, и казалось, что плоть и кровь, несмотря на пули, восторжествуют. Но в последний решающий момент сказалось ослабление напора атакующих. Иннискиллингов было слишком мало, чтобы выполнить такую задачу, и когда буры увидели, что атака выдохлась, они стали стрелять прицельно, а несколько храбрецов выскочили из траншей, выбежали вперед навстречу солдатам, разряжая магазины своих ружей почти в упор. Это была неистовая сцена крови и ярости. [440]

Встретив такое сопротивление, ирландцы скорее готовы были умереть, чем отступить. Несколько человек сбежали вниз по склону к ближайшему укрытию и яростно отстреливались оттуда, но большая часть тех, кто оказался в передних рядах, были убиты. Другие роты, одни из Коннаутских егерей, другие из Дублинских фузилеров, двинулись вперед им на смену, но было уже поздно кого-либо поддерживать — и эта атака, и еще одно кровавое наступление, предпринятое на закате, были отброшены. Но ирландские солдаты не желали оставлять холм, и когда их наконец убедили, что двигаться вперед невозможно, они легли на землю, которую отвоевали, и стали строить стены и укрытия, чтобы оттуда открыть огонь мщения по ликующим бурам. В этих двух атаках пали оба полковника, три майора, двадцать офицеров и 600 солдат из соединения, едва насчитывавшего 1200 человек. Тьма опустила занавес, и трагедия того дня закончилась.

Как только рассвело, я поехал вместе с капитаном Бруком узнать, что произошло той ночью. Мы знали, что холм не был взят до рассвета, но дело могут решить штыки.

Только мы решили, поскольку противники были так близко друг от друга, что в темноте достигли впадины за выступающим вперед холмом, с которого я наблюдал за атакой прошлым вечером, как неожиданно снаряд со шрапнелью взорвался в воздухе с резким пронзительным хлопком прямо над нашими головами. И впадина, и склон холма были усеяны пехотными батальонами, лежавшими четвертями колонн. Пули и осколки снаряда взрыли землю со всех сторон. Мы оба были верхом и попали в середину конуса рассеивания. Я тут же понял, что со мной ничего не случилось, хотя пули подняли пыль вокруг моего коня, и решил, что всем повезло точно так же. Я повернулся к Бруку, чтобы изложить ему свою теорию относительно того, что шрапнель сравнительно безопасна, но заметил какое-то движение и суету. Не менее восьми человек было убито или ранено этим взрывом. Я только однажды видел на войне настолько успешно пущенный снаряд, но в этот раз я наблюдал его эффект с противоположной стороны.