От края до края. Шаг первый. - [2]

— Воспитывать тебя надо, Ариша, воспитывать, — горестное замечание директора оторвало меня от размышлений.

— Так ведь некому, — развела я руками, притворно при этом вздохнув.

— Некому, говоришь? — хитро сощурившись, сказал он, а потом добавил: — Найдем…

— Нет, не надо… — холодея, пискнула я.

— И не совестно тебе, тетеха? — хохотнул он, озорно поблескивая маленькими глазками.

Нет, очередной лекции на тему «Любовь, и как ее поймать» я не переживу. С самого первого дня моей работы в музее вредный старикан загорелся идеей непременно меня женить. Сопротивлялась я стойко, порой прощаясь не только со свободой, но и с жизнью. Чего только не предпринимал Анатолий Иванович: подсылал ко мне потенциальных ухажеров, регистрировал меня в брачных агентствах, однажды даже завязал переписку с одним из «претендентов», но был вовремя раскрыт и жестоко наказан моим гробовым молчанием на целую неделю. С тех пор малейший намек на мою несостоявшуюся личную жизнь воспринимался как сигнал воздушной тревоги, тут же хотелось залезть под стол.

— Откуда только взялась на мою голову… — буркнул директор, уткнувшись в книгу. — Ничего, я тебе такого ухажера найду, что и не в сказке сказать…

— … ни пером описать, — хохотнула я, оставляя этот раунд за собой.

— Хохочи, хохочи… — взглянув на меня так, что по телу мурашки проскакали, ухмыльнулся старик. Мне стало ой как не по себе, но тему разговора Анатолий Иванович уже сменил, возобновив наш давний спор по поводу нового дизайна «Зала Средневековья».

* * *

Устало прислонившись к дверному косяку, я прикрыла глаза, тихо радуясь возвращению домой. Совмещая должность смотрителя музея с работой и гида, и уборщицы, я необыкновенно выматывалась за день, потому особенно ценила вечера, проводимые в одиночестве. Боясь признаться самой себе в том, что директор прав, и моя жизнь ни на что не годится, я, стиснув зубы, и выдавив пластмассовую улыбку, нарочито громко напевала дурацкий мотивчик.

Руки тряслись от усталости, разозлившись на себя за это, я с силой грохнула чайник на плиту, впрочем, тут же устыдившись собственной несдержанности. Заварив крепкий чай, я направилась в единственную комнату своей крошечной квартиры. Сии апартаменты достались мне по наследству от двоюродной бабки, которую я и в глаза-то не видела (подозреваю — она меня тоже). Именно благодаря свалившейся невесть откуда родственнице, я и обосновалась в этом небольшом городке, наивно веря в то, что именно здесь и ждут меня те перемены, на которые я так надеялась большую часть сознательной жизни. Чуда, как и следовало ожидать, не произошло, перемены, конечно были, но отнюдь не те, о которых я грезила. Слоняясь долгое время без дела — как оказалось, с трудоустройством в городе было не все гладко — я кляла себя за наивность.

Спасением стал Анатолий Иванович, взявший меня под свою опеку. Что именно он углядел во мне — загадка, но рад моему появлению был безмерно. Так моя размеренная жизнь приобрела еще более глубокий оттенок серого. Старик не давал мне скучать, то загружая работой, то споря по пустякам, но иногда я все же ловила на себе его сочувственный взгляд. Директор всячески пытался мне помочь, но вскоре плюнул на это неблагодарное дело, мол, если уж я руки опустила, то ему уж подавно делать здесь нечего. Смирившись с собственной несостоятельностью, я ежедневно вставала на работу, с работы возвращалась, о работе думала, заставляя себя верить, что это и есть счастье.

Устало опустившись в надсадно скрипнувшее кресло, я без особого энтузиазма открыла, позаимствованную у Анатолия Ивановича, книгу «О быте и нравах народов Азии». Полистав некоторое время страницы, я со вздохом захлопнула пособие, в очередной раз признав, что жутко несобранна и ветрена. Еще сутра я так заинтересовалась этой книгой, и вот теперь потеряла к ней всякий интерес. Надо будет подержать у себя ее подольше, дабы старик не заподозрил, что я едва пролистнула несколько страниц.

Вернувшись в прихожую, я выудила из сумки подарок директора. Перед закрытием старик протянул мне завернутое в холщевую тряпицу нечто:

— Держи, чертовка, — развернув ткань, я с умилением уставилась на крохотную — не больше спичечного коробка — деревянную шкатулку. — Это из последнего поступления. Снова ничего стоящего не прислали, только вот эта вещица мне приглянулась.

— И как она открывается? — повертев некоторое время в руках диковинку, и не сумев поднять крышку, поинтересовалась я.

— А бес ее знает, — махнул рукой старик, поворачиваясь, чтобы уйти. — Это ты ж у нас любительница всяческих головоломок, вот и помучайся, авось, что и выйдет.

Так и не разгадав тайну шкатулки, я временно забыла о ней, а сейчас снова взяла в руки. Подозрительным мне казался объемный узор, которым была инкрустирована крышка. Проведя пальцами по разрозненным кусочкам, я неожиданно почувствовала, как один из них сдвинулся с места. Так вот как открывается треклятая коробка — необходимо собрать воедино все части, дабы активировать механизм, запирающий замок. Победно ухмыляясь, я принялась двигать осколки рисунка. Около часа я билась над головоломкой, но вот, наконец, последний кусок задвинут мною на место. Удовлетворено вздохнув, я с интересом рассматривала получившийся кленовый лист.