От Каира до Стамбула - [72]

Пришли еще двое гостей — супружеская пара. Муж — застенчивый молодой человек, владеющий только турецким; жена — очень милая и разговорчивая, напоминала мне бутон туберозы. Как у многих миниатюрных девушек, у нее были манеры котенка, и она грациозно и резво прыгала по этой комнате, полной безделушек. Она тоже получила образование в американском колледже, но не так хорошо освоила английский, как наша хозяйка, так что я скоро понял, что запас слов у нее на уровне детского сада.

— Вы говорите по-английски, мадам? — спросил я.

Она энергично закивала и, умильно сложив ручки, пристально глядя на меня большими темными глазами, медленно и торжественно продекламировала: «Гдэ ты была сигодна, кыска? — У каралэвы, у английской. Што ты выдала пры дворэ? — Выдала мышку на коврэ».

Я поощрил ее бурными аплодисментами, но, возможно показав себя педантом, поправил произношение в последней строчке. Я заметил, что все остальные смолкли и с интересом слушали меня.

— Но разве такое возможно? — очень серьезно спросил Хасан. — Разве могла в королевском дворце оказаться мышь?

— Вряд ли, — ответил я.

Он кивнул головой, явно успокоенный.

— Я так и думал, — сказал он. — Но все же лучше знать наверняка.

Я обогатил словарь Розочки стишком, который она разучила с очаровательной серьезностью: «Скрып-скрып, лэсэнка». Пришло время прощаться. Наш хозяин, вооружившись толстой тростью, сказал, что проводит нас до гостиницы. Мы умоляли его этого не делать. Он настаивал. Сказал, что собаки с наступлением темноты иногда нападают на пешеходов. Попрощавшись с хозяйкой дома, мы послушно последовали за ним по узким улицам.

Конья была очень красива в ту ночь — лунный свет лился на древние стены, половина улочки утопала в зеленоватом сиянии, половина была погружена во мрак. Завернув за угол, мы услышали пронзительный свист, и один из дюжих ночных стражей вышел к нам из темноты, держа руку на рукоятке револьвера.

Глава четвертая Турецкий танец с кинжалами

Я попадаю на сельскую свадьбу и в компании местных жителей наблюдаю танец с кинжалами.

Примерно в трех милях от древнего и заброшенного теперь Дербе мы с Хасаном набрели на деревушку под названием Зоста. Мы смотрели сверху, с холма, на обычную неразбериху низких крыш, каменных и глинобитных стен. В центре высился купол мечети, как я потом узнал, сельджукского периода.

Жители деревни вышли загнать собак и поздороваться с нами. Один из них рассказал нам, что название деревни недавно изменили на Акар-Куей, что означает «белая деревня». Нас встречала целая толпа мужчин. Им было любопытно посмотреть на иностранца. Женщины осторожно выглядывали из-за угла, дети так и вились вокруг нас.

Несколько мужчин вели упрямого барана. Рога его были увиты полевыми цветами, к прядям шерсти привязаны монетки, на спине — покрывало из яркой ткани.

— О, так здесь свадьба! — воскликнул Хасан. — Они собираются принести этого барана в жертву, чтобы молодожены были счастливы.

Я знал, что в глухих турецких деревнях еще соблюдаются древние греческие и римские обычаи, и все-таки удивился, увидев жертвенное животное. Нечто подобное в нескольких милях отсюда, в Листре, в свое время наблюдали Павел и Варнава.

И вот в 1936 году я вижу, как потомки людей, упомянутых в Новом Завете, ведут украшенного гирляндами барана к воротам. Мы влились в толпу. Один из крестьян подошел и пригласил нас к себе в дом.

— Надо бы пойти, — сказал Хасан. — Они приглашают вас на свадьбу.

Я поднялся по лестнице и вошел в комнату, сняв обувь у входа. Вдоль стен лежали полосатые верблюжьи ковры, в центре оставалось довольно много пустого места. Комната была около пяти ярдов в длину и четырех ярдов в ширину, на коврах разместилось не меньше пятидесяти мужчин.

С присущей туркам — в отличие от легко возбудимых арабов — сдержанностью, пожилые мужчины встали и протянули к нам руки, приветствуя нас. Мы нашли себе места, уселись на пол, и начался обмен любезностями.

— Откуда господин? — спросили Хасана.

— Из Англии, — ответил мой спутник.

Суровые старики, которые, возможно, не умели читать и писать и никогда раньше не видели англичанина, важно и с пониманием закивали головами, как будто к ним в деревню каждый день приезжали гости из Англии.

Турки во многом напоминают мне англичан. Одна из общих черт — сдержанная реакция на все необычное. И те и другие не любят признавать, что удивлены, и даже — что их вообще можно чем-то удивить. Удивительно, что здесь, в глинобитном доме, в центре Малой Азии, многие из собравшихся были светловолосы и голубоглазы и, если бы не их лохмотья и диковатый вид, вполне могли бы сойти за англичан.

Вошел молодой турок с маленькими чашечками кофе. Кофе здесь, как по волшебству, может появиться даже в пустыне. Пока мы пили, трое музыкантов, расположившихся в углу, заиграли на гитаре, однострунной скрипке и барабане. Те, кто сидел ближе к середине комнаты, отодвинулись, и в освободившемся пространстве появился интереснейший персонаж.

Сначала я подумал, что это женщина, но, приглядевшись, по плоской груди понял, что это юноша, одетый в женское красное шелковое платье. Веки были насурьмлены, щеки — нарумянены. Повадкой юноша напоминал хищного кота.