От фермы к фабрике - [31]

В конце 1920-х гг. в Советском Союзе остро ощущался дефицит капитала. Эта проблема требовала вполне определенного решения, а именно усиления притока инвестиций. Из каких источников предстояло брать деньги на инвестирование? Как они должны распределяться? Эти вопросы постоянно стояли на повестке дня. А с учетом того, что одной из ключевых целей большевиков являлось повышение уровня жизни населения, то к этому списку вопросов прибавлялся еще один, не менее актуальный: существовал ли способ, позволяющий обеспечить параллельный рост инвестиций и потребления, или же накопление капитала возможно только в условиях сокращения потребления какой-либо группы общества? И если верен второй вариант, то кого выбрать в качестве «группы баланса»?

Предпочтения: плановики или потребители?

Предположение о том, что ключевой задачей плановой системы экономики было повышение уровня потребления, противоречит основному принципу разграничения в рамках компаративных экономических систем: разделения между предпочтениями потребителей и плановиков (Бергсон. 1961, 16). Первые определяют ориентиры экономической деятельности в стандартных моделях капиталистической, рыночной экономики, вторые выполняют аналогичную функцию в экономике централизованного планирования.

Какие предпочтения были характерны в этой ситуации для плановиков? Существует определенная вероятность того, что декларируемые цели революционеров, среди которых была и задача повышения уровня потребления, могли войти в список предпочтений этой группы. Однако наиболее верный ответ кроется в принципах функционирования тоталитарной модели Советского Союза (Такер. 1977): основа деятельности лидеров коммунизма — укрепление собственной власти и контроль над всеми аспектами экономической и социальной сфер общества. Именно эти стремления определяли развитие экономики — вместо ориентации на выпуск потребительских товаров вели ее к росту производства инвестиционных товаров и военного оснащения. В этом отношении инвестиционная стратегия партии не ставила целью повышение уровня жизни населения, в свете чего вывод Бергсона (1961) и Чапман (1954; 1963), согласно которому в 1930-х гг. в стране наблюдалось сокращение потребления на душу населения и снижение реальной заработной платы, отнюдь не является неожиданным. Следовательно, с точки зрения идеологии, именно капитализм представляется наиболее оптимальным вариантом развития, позволяющим учесть интересы большинства.

Эта критика в адрес коммунизма сохраняет прочные позиции. Однако она не является решающим аспектом, и в итоге ключевой для исследования вопрос следует искать в исторических фактах: росло потребление в Советском Союзе или нет? Именно его предполагается найти в ходе анализа в гл. 7. Говоря о полемике по поводу стратегии развития, следует подчеркнуть актуальность логических связей ситуации. Основной довод тоталитаризма зиждется на условии, что плановики (в данном случае Сталин и его сторонники) имеют свою программу действий, которая расходится с желаниями потребителей, в то время как рыночная экономика руководствуется именно ими. Однако существуют веские основания полагать, что система централизованного планирования в условиях отсталости экономики могла в определенной степени отвечать интересам не только плановиков, но и потребителей, а это означает, что подобное разделение предпочтений на две группы является надуманным. В рамках такого предположения возникают два аспекта, заслуживающих пристального внимания.

Во-первых, рыночная экономика может оказаться в ловушке равновесий низкого уровня доходов при проявлении внешних эффектов инвестирования[34]. В работе Мерфи, Шлефера и Вишни (1989) приводятся два аргумента. Первый касается сферы потребительского спроса и гласит, что в условиях доиндустриального этапа развития экономики может сложиться ситуация, когда спрос на наличные средства будет недостаточно высоким, чтобы обусловить рентабельность создания крупномасштабного предприятия; гораздо более выгодным вариантом в этом случае станет параллельное строительство многих предприятий, каждое из которых будет нести расходы по оплате труда, тем самым предоставляя денежные средства для приобретения продукции всех субъектов производства. Очевидно, что если в подобных условиях предоставить предприятиям право самостоятельно принимать инвестиционные решения, то сфера инвестирования придет в упадок, ведь каждое предприятие, оценивая только собственную ситуацию, окажется убыточным. Политика централизованного планирования позволяла учесть весь спектр последствий для экономики и дать необходимый и достаточный «большой толчок». (Аналогичная аргументация используется в случае, если согласованные инвестиции привели к повышению будущего дохода до такого уровня, который стимулирует увеличение спроса, что позволяет окупить вложенные средства.)

Вторая линия аргументации касается взаимосвязи между промышленными отраслями. Так, например, сфера железнодорожных перевозок представляет собой масштабное фиксированное вложение, которое в свою очередь является источником повышения рентабельности инвестиций в другие секторы промышленности. При отсутствии прочих секторов строительство железных дорог может оказаться экономически невыгодным предприятием, поскольку в подобной ситуации объем перевозок будет крайне незначительным. В то же время без достаточного уровня развития железнодорожного сообщения деятельность всех прочих отраслей также может стать неэффективной ввиду дефицита рынков сбыта, расширению которых способствует развитие транспортной отрасли. С учетом всех этих условий можно утверждать, что равновесная ситуация в капиталистической экономике возможна при полном отсутствии и промышленности, и железнодорожного сообщения. Планирование же за счет координирования инвестиций позволяет достичь этого равновесия и в условиях индустриализации.