От фермы к фабрике - [110]

Более сложным является вопрос: можно ли принять за аксиому истинность исходных детализированных данных, которые используются для расчета сводных показателей, или же имели место факты фальсификации данных по политическим соображениям? Действительно ли в Советском Союзе производилось такое большое количество стали или обуви, как гласят официальные источники? Многие экономисты западной школы посвятили свои работы анализу данного аспекта советской истории. Их мнение сводится к тому, что в основном официальная советская статистика по объемам производства отдельных категорий товаров может считаться достоверной, хотя существуют определенные сложности интерпретации в силу нехватки документальных источников, описывающих изменения подходов к экономическим характеристикам (Нуттер. 1962, 11–51; Хантер и Ширмер. 1992, 64–89, 273; Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 24–37). Так, например, однозначно известно, что в Советском Союзе не существовало никакого секретного списка книг с различными данными, то есть правительство составляло планы и принимало решения в соответствии с теми же цифрами, которые публиковались в официальных источниках.

Раскрытие государственных архивов дало возможность для более тщательного изучения этого вопроса. Особенно сложной была ситуация с данными по производству зерна: цифры официальной статистики после 1933 г. значительно превышали показатели, зафиксированные в архивах (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 30, 115–117, 286-288; Таугер. 1991). Парадоксально, но за счет применения «корректирующих факторов» оценка показателей производства, рассчитанная экономистами Госплана на конец 1920-х гг., оказалась еще выше. Таким образом, несмотря на явные прецеденты манипулирования официальными данными, эти цифры оказались значительно ниже, нежели фактические темпы роста производства зерна в СССР. По этой причине мой расчет сводных данных основан на статистике архивов, а не на цифрах, приведенных в официальных публикациях того периода.

Характерно, что в отношении статистики по промышленности подобных расхождений не наблюдалось. Ключевым исследованием в данном направлении является работа Харрисона (1996), посвященная анализу военно-промышленного производства и статистике расходов в период Второй мировой войны, что, безусловно, является «деликатной» сферой экономики. В рамках своего исследования он приводил сравнение данных официальной статистики и внутренних, не подлежащих раскрытию, источников по объемам производства и по закупкам товаров военного назначения. При этом его исследования подтверждают официальные данные, хотя в архивах содержится более подробная статистика.

Кроме того, можно провести проверку официально опубликованных показателей на предмет их внутреннего совпадения. Так, например, можно проверить, сходятся ли данные по производству и импорту хлопка-сырца, отраженные в статистике сельскохозяйственной отрасли и торговли, с данными промышленной статистики по производству хлопковой нити. Или сравнить показатели производства нити с данными по выпуску хлопковой одежды, пряжи и трикотажных изделий. Расчеты с использованием коэффициентов межотраслевого баланса, заимствованных из современных источников статистики производства США, демонстрируют, что эти категории данных сходятся друг с другом, следовательно, эти цифры можно считать достоверными.

Представляется, что численность населения являлась наиболее вероятной категорией данных, подверженных манипуляциям в политических целях. Сталин полагал, что социализм приведет к стремительному росту численности населения страны. Аналогичные тезисы звучали в официальной риторике 1930-х гг. Противоречия с реальностью стали очевидны в ходе переписи 1937 г., результаты которой показали, что фактическая численность населения оказалась значительно меньше ожидаемого уровня. Однако вместо того, чтобы представить к публикации фальсифицированные итоги переписи, правительство объявило ее «вредительской». Несмотря на эти меры, следующая перепись — 1939 г. — показала результаты, аналогичные данным переписи 1937 г., что показывает сравнение опубликованных показателей 1939 г. и неопубликованных 1937 г. Даже при использовании завышенного коэффициента допустимой погрешности при ошибках подсчета численности населения, который позволил скорректировать итоги переписи в сторону повышения, официально опубликованные показатели менее чем на 1 % превышали справедливые оценки, основанные на фактических итогах переписи (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 72). Если принять во внимание, что возможность политического манипулирования (при условии, что речь идет именно об этом факторе) в 1939 г. была настолько ограничена, то можно предположить, что предыдущие оценки численности населения в Советском Союзе были точными (Лоример. 1946; Бергсон. 1961, 442; Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 274–325). Как и в ситуации с военно-промышленным производством, государственные архивы позволяют раскрыть более подробную информацию, и в ряде случаев она может иметь ключевое значение (например, в том, что касается оценки доли осужденных в общей численности населения), но в то же время она не вносит существенных коррективов в общую картину, сформированную более ранними оценками западных экономистов.