От фермы к фабрике - [108]
Пожалуй, наибольшую важность в этой ситуации представляет тот факт, что характер изобретений и инноваций имел существенные отличия от прогнозов Берлинера. «Периодические издания того периода изобилуют доказательствами экспериментов. Причем экспериментов, проводимых не только в лабораториях, но и на базе производственных объектов». Итогом этой деятельности стали дальнейшие «улучшения: более эффективное оборудование сетей теплопередачи, модификация инженерных проектов дымовых труб, способствующая снижению потерь тепла, проектирование печей с двойной загрузкой и так далее». Таким образом, можно оспорить заключение Берлинера (1976, 444), который полагал, что «существовало крайне мало стимулов, способствующих развитию инновационной деятельности по собственной инициативе предприятий» — в Советском Союзе в действительности велась весьма масштабная исследовательская деятельность.
В-третьих, спад советской производительности совпал по времени с рядом событий на мировой арене, которые, вероятно, могли стать его причинами. В первую очередь, это касается гонки вооружений, развернутой СССР и США в период власти Брежнева. Объемы военных расходов Советского Союза и влияние ВПК на экономику страны в 1980-е гг. нашли отражение в бурных дискуссиях американских военных кругов (Адамс. 1992; Фирт и Норен. 1998; Якобсен. 1987; Норен. 1995; Роузфилд. 1982; Роуэн и Вульф. 1990; 1992). ЦРУ после тщательного анализа информации пришло к выводу, что в 19661970 гг. расходы СССР на вооружение составляли 12 % ВВП, тогда как в 1981–1985 гг. этот показатель составил уже 16 % (Дэвис. 1992, 193). Представляется, что подобный фактор увеличения мог быть не настолько значимым, чтобы существенным образом повлиять на темпы экономического роста, поскольку даже замена инвестиций на развитие ВПК в размере один к одному в рублевом эквиваленте привела бы к увеличению объема капиталовложений на >1/>9 — с 36 до 40 % объема ВВП.
Тем не менее рост доли инвестиций, направленных в сектор ВПК мог негативно сказаться на темпах роста производительности, прежде всего за счет перевода научно-исследовательских мощностей из сферы гражданской экономики на развитие военных технологий. Измерить коэффициент изобретательской активности непросто, однако исходя из имеющихся в широком доступе данных можно судить о его снижении, по крайне мере в гражданском секторе экономики. В Советском Союзе не допускалась публикация официальной статистики о количестве введенных в употребление прототипов новых прикладных технологий. Несмотря на то что такие цифры всегда сложно интерпретировать, по мнению Конторовича (1986; 1990), они свидетельствовали об объеме доступных новых технологий. В то же время Аманн (1986) в своей работе относит их к показателям технологий, внедренных в производство. Приведенные ими данные свидетельствуют о том, что каждый год на протяжении периода с начала 1960-х гг. до 1985 г. наблюдалось снижение общего количества изобретений, внедряемых в производственные процессы. В своем анализе Конторович (1990, 267) делил эти новшества на две категории — гражданские и военные инновации, утверждая, что спад был характерен только для первой категории изобретений.
Подобные изменения в области исследований и разработок отражали тенденцию перераспределения производственных ресурсов в пользу военного сектора. Согласно идее Кэмпбелла (1990, 141–142), военные «министерства поглощали львиную долю прироста ресурсов научно-исследовательского потенциала [особенно это касалось технических специалистов] на протяжении десятилетия, предшествовавшего 1985 г., тем самым лишая ресурсов сферу гражданских инноваций». Более того, «в борьбе за инвестиционные ресурсы военные министерства отвоевывали позиции у гражданских министерств», тем самым способствуя разрастанию кризиса в сфере гражданского машиностроения. В рамках своего исследования Конторович (1990, 267) видел причины экономического спада в гонке вооружений: «…в 1965–1985 гг. ресурсы переводились из сектора гражданских исследований и разработок в сектор военных технологий». С его точкой зрения солидарен и Кэмпбелл (1990, 127): по его мнению, в 1976–1985 гг. «распределение ресурсов в пользу военного сектора становилось все более обременительным. Это в значительной степени способствовало замедлению экономического роста, особенно если учитывать неблагоприятное влияние этой тенденции на гражданское машиностроение и инвестиции».
К аналогичному выводу приходят исследователи отдельных отраслей экономики, их данные также демонстрируют недостаток инвестиций в гражданское машиностроение и объясняют его противостоянием между военным и гражданским промышленными комплексами. Одним из наиболее показательных примеров является нефтегазовая промышленность — приоритетное направление советской гражданской экономики в 1970-е и 1980-е гг. Несоответствующее производственное обеспечение препятствовало любым попыткам наращивания объемов производства советской промышленности. На протяжении всего этого периода производство нефтегазового оборудования по-прежнему осуществлялось на устаревших заводах «Главнефтемаша». Инвестиционных вложений, которые позволили бы провести модернизацию производственных процессов, не поступало, не говоря уже о финансировании наращивания производственных мощностей. Для реализации «газовой кампании» советского руководства требовалось строительство шести новых газопроводов, для которых было необходимо 21 тыс. км труб диаметром 1420 мм. Практически все необходимые средства производства тогда прошлось импортировать, поскольку строительство новых сталелитейных заводов, способных произвести подобные материалы, отняло бы слишком много времени. «Как в металлургии, так и в машиностроении основной причиной неудач был низкий уровень инноваций в гражданском секторе, а также борьба за лучшие кадры и лучшие производственные ресурсы со стороны военно-промышленного сектора (причем, очевидно, что последний фактор усугублял ситуацию в сфере реализации первого)». Кроме этого, функционирование газопроводов требовало установки сотен компрессоров для передачи газа из Сибири в Европу. К середине 1970-х гг. «Невский завод» выпускал вполне приемлемые компрессоры на 10 МВт, однако на его базе так и не удалось наладить выпуск модели мощностью 25 МВт. Наиболее удачная модель советского компрессора больших размеров была спроектирована на основе преобразованного реактивного двигателя, предоставленного Министерством авиационной промышленности, и выпущена заводом им. Фрунзе. «Постоянные проблемы на “Невском заводе” (и меньшие, но все же значительные затруднения на заводе им. Фрунзе в г. Сумы) имели мало общего с высокими технологиями; скорее эта ситуация свидетельствует об изнурительной борьбе между оборонным сектором и гражданскими программами, пусть даже самыми приоритетными». Повышение производительности в сферах производства инвестиционных и потребительских товаров сдерживалось из-за перераспределения ресурсов в пользу военного сектора: «Главной причиной технологической стагнации в отрасли гражданского машиностроения стало преференциальное распределение ресурсов в пользу ведомств, ответственных за военное машиностроение» (Густафсон. 1989, 190, 204–208, 212).
