От «Еврейского государства» Теодора Герцля к «Окончательному решению еврейской проблемы» - [5]

Как сильно я ни преклоняюсь пред индивидуальностью, которая создает выдающихся граждан: художников, философов, изобретателей или полководцев, равно как и общую историческую группу людей, которую мы называем народом, как сильно, повторяю я, я ни преклоняюсь пред индивидуальностью, я все-таки не противлюсь и не оплакиваю ее исчезновения. Кто может, хочет или должен погибнуть, тот пусть погибает, но индивидуальность евреев не может, не хочет и не должна погибнуть. Она не может погибнуть потому, что внешние враги ей препятствуют, не хочет погибнуть, – что она доказала в течение 2000 лет в целом ряде притеснений, и, наконец, не должна погибнуть, что я попытаюсь доказать в этом сочинении многим евреям, потерявшим, по-видимому, уже всякую надежду. Целые ветви еврейства могут отпасть или умереть, но само дерево останется жить.

Если таким образом некоторые или все французские евреи будут протестовать против только что сказанного, так как они уже ассимилировались, то я им очень просто отвечу, что это дело их мало интересует. Вы – французские «израэлиты», превосходно, а дело, которое я предлагаю, касается исключительно евреев. Таким образом, вновь образующееся движение в пользу основания еврейского государства, о котором я говорю, так же мало повредит французским «израэлитам», как и ассимилированным евреям других стран. Напротив, все мною предложенное принесет им только пользу, да, только одну пользу, ибо им больше не станут мешать в их «хроматической функции», выражаясь словами Дарвина. Они могут смело ассимилироваться, ибо теперешний антисемитизм навсегда умолкнет. Им даже поверят, что они ассимилировались до глубины своей души, если они, когда на самом деле образуется новое еврейское государство с его лучшим управлением, все-таки останутся там, где они теперь живут. Эти ассимилированные евреи извлекут еще большую пользу, чем христиане, от ухода евреев, верных своему началу, своему корню, ибо они будут тогда освобождены от беспокойной и неизбежной конкуренции еврейского пролетариата, который вследствие политических притеснений и имущественной нужды принужден был перекочевывать из страны в страну, с места на место. Этот блуждающий пролетариат наконец прочно усядется, и христианские общественные деятели, известные больше под именем антисемитов, смогут успокоиться насчет иностранных евреев. Еврейские же общественные деятели, horribiile dictu, этого сделать не могут, несмотря на то что они поставлены в гораздо худшие условия. Стремясь уменьшить домашнее зло, ассимилированные евреи только импонируют антисемитизму или даже обостряют уже существующий, ибо, подыскивая различные средства, они останавливаются на «благодетельных» предприятиях и учреждают эмиграционные комитеты для приезжающих евреев. Казалось бы, что это явление ясно противоречит моим словам, и было бы странно, если бы граждане не заботились о нуждающихся и притесненных собратьях. Но дело-то в том, что некоторые из этих вспомогательных обществ действуют совсем не в пользу гонимых евреев. Заботясь якобы о них, они на самом деле думают о том, как бы как можно быстрее и как можно дальше удалить бедных и несчастных скитальцев. Таким образом, при более внимательном обсуждении данного вопроса выясняется, что иной очевидный друг и благодетель еврейства есть не больше как замаскированный антисемит. Что же касается колонизации как таковой, то, будучи сама по себе очень интересным и удобным опытом разрешенья еврейского вопроса, она до сих пор велась очень странно. Я не хочу и не могу допустить, чтобы тот или другой еврейский деятель смотрел на занятие колонизации как на приятное времяпрепровождение, что тот или другой деятель и благодетель, давая евреям возможность странствовать и переселяться, смотрит на это, как на спорт какой-нибудь, где лошадям, например, дают возможность прыгать и скакать. Ведь дело очень серьезное и, к несчастью, очень печальное. Если же я назвал эти опыты интересными и удобными, то я имел в виду это постольку, поскольку они в небольших размерах представляют собой практического предвестника идеи еврейского государства; и постольку они полезны для нас, поскольку мы, воспользовавшись ошибками, происшедшими при колонизации, сможем избегнуть их при разрешении нашей идеи в больших размерах. Распространение антисемитизма в новых странах, являясь необходимым следствием искусственного скопления евреев, кажется мне самым ничтожным злом; значительно хуже, по-моему мнению, то, что результаты у эмигрировавших явно неудовлетворительны, ибо они таким образом вызывают сомнение или даже убеждение в непригодности еврейских масс. Это сомнение при разъяснении можно, положим, уничтожить целым рядом совершенно простых, следующих друг за другом аргументаций вроде, например, того, что бесцельное или неисполнимое в «малом» еще не гарантирует такого же результата и в «большом», что маленькое предприятие при известных условиях может причинять убытки, в то время как большое предприятие при тех же условиях приносит доходы, что челнок, плывший не раз в ручье, тонет в реках, где плывут железные гиганты, что никто не богат и не силен настолько, чтобы переселить народ с одного места на другое, что подобное переселение может произойти только во имя идеи. Но важно то, чтобы существовала идея, чтобы идея учреждения государства имела свою обязательную силу, свое значение, а это имеется. С того самого момента, как закатилось солнце для евреев, они в течение всей ночи своей истории не переставали и не перестают мечтать о государстве. «В будущем году в Иерусалиме!» Это старое, но вечно юное желание, не оставляющее еврея ни на одну минуту дня и ночи. Теперь, кажется, ясно, как из мечты может осуществиться светлая мысль. Нужно только всем вычеркнуть из своей памяти различные старые предубеждения, сбивчивые, недальновидные представления, иначе ограниченные умы могут легко подумать, что переселение будет совершаться из культурной страны в некультурную, невежественную. Напротив, наше переселение именно стремится к культуре, поднимаясь все выше и выше по ступеням развития, а не возвращаясь к прежним ступеням. Наши эмигранты перейдут на жительство не в мазанки, а в прекрасные дома, построенные по всем современным требованиям; они не потеряют своего благоприобретенного имущества, но только, превращая его в капитал, сменяют хорошее положение на лучшее, они не разлучатся со своим облюбованным местожительством, пока не найдут его снова, не оставят старого дома, пока новый не будет готов, наконец, в новую страну отправятся только те, кто вполне убежден, что благодаря этому его положение улучшится. Сначала, значит, отправятся уже отчаявшиеся, затем бедные, затем средний класс, а затем уже и богатые люди, и таким образом первые мало-помалу достигнут обеспеченного положения и сравняются с теми, кто придет впоследствии. Переселение en masse всегда можно сравнить с течением, где все попавшее, увлекаясь, уносится вперед. Этим уходящим евреям не угрожают никакие сельскохозяйственные или имущественные потрясения и неприятности, напротив, их ждет период благополучия; а для оставшихся граждан-христиан наступит период переселения в места, оставленные евреями. Таким образом, этот могущественный отток больших масс произойдет без всякого сотрясения, и его начало уже есть конец антисемитизма. Евреи уйдут как уважаемые друзья, и если впоследствии единичные личности вернулись бы обратно, их в цивилизованных странах, вероятно, примут так же хорошо, как и других иностранцев. Это переселение не будет каким-нибудь бегством, а, напротив, вполне организованным переходом под контролем общественного мнения.