От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава - [11]

Поджигатели

Вернемся к главной городской проблеме — пожарам. Что мешало людям победить огонь? Главным образом, как ни парадоксально, извечное стремление человека к новым свершениям. Противопожарные пустоши оставались таковыми недолго. В городах земля всегда в дефиците, поэтому спустя несколько лет там непременно строилось что-нибудь сгораемое. К началу XVIII века число искусственных пустырей в столице возросло с пяти до тринадцати, однако удерживать горожан от их застройки становилось все труднее. Чаще всего там начинали стихийно заниматься куплей-продажей, а следом за торговцами приходили строители.

Кроме естественных причин возникновения пожаров, были и искусственные. Иногда пожары устраивали люди.

В столицу постоянно приезжали на заработки провинциалы, многие из них подолгу оставались без работы. Кто-то при пожаре терял крышу над головой, а кто-то получал долгожданную работу: после пожаров начиналось интенсивное строительство, требовавшее рабочих рук.

Свою лепту вносили и некоторые жуликоватые торговцы древесиной: они подкупали морально неустойчивых граждан, которые глухой ночью устраивали пожар в густонаселенном квартале. Последующее строительство приносило торговцам хорошую прибыль, поскольку древесину они покупали в спокойное время и по низким ценам, а продавали после пожара в условиях ажиотажного спроса уже совсем по другим. Конечно, это был риск, потому что за поджог карали смертью, но зато и прибыль получалась незаурядная.

Неприкасаемым (хинин) пожары тоже приносили пользу. Разбор пепелищ, уборка трупов и другая грязная работа, которую выполняли только неприкасаемые, давала им дополнительный заработок. Например, снятую с погибших одежду они имели право забрать себе. Кроме того, во всеобщей суматохе им легче было поживиться, стянув что-нибудь. И, хотя пожарные бригады оцепляли очаг возгорания, не пропуская посторонних, многим удавалось туда проникнуть. Поэтому люди из низших каст иногда занимались поджогами.

И, наконец, чистый криминал. В конце XVII века шайки бандитов стали завершать вооруженные налеты на дома поджогом, чтобы уничтожить следы. Эта практика распространилась настолько широко, что в 1683 году для борьбы с грабежами было создано полицейское спецподразделение.

Казнь на костре. Источник: НА

Все эти люди вносили “посильный вклад” в организацию пожаров. Они могли возникать ежедневно или даже несколько раз в день. В конце XVII века современник так описывал столичные будни: “28 ноября и 28 декабря 1680 года случились большие пожары. Потом до февраля где-то горело каждый день, да не по разу, а по пять-шесть, а то и восемь-девять раз на дню. Все это были поджоги” [Тода, 1998].

С поджигателями боролись жестоко. Их допрашивали, пытали, а добившись признания, без колебаний приговаривали к смерти. Потом целый день возили по городу и вечером казнили. Мужчин и женщин, взрослых и несовершеннолетних — всех. Двадцать восьмого декабря 1682 года 14-летняя девочка, приемная дочь городского овощника по имени Таробэй, на почве несчастной любви попыталась поджечь лавку. Была арестована 2 марта 1683 года, спустя 27 дней казнена на костре.

Для устрашения населения поджигателей казнили публично, в присутствии чиновников Городского магистрата (Мати бугё). Приготовления к казни выполняли люди из касты неприкасаемых. Но осужденные погибали не от огня: пока неприкасаемые раздували пламя, размахивая соломенными циновками, несчастный обычно задыхался в дыму, и все дальнейшее было рассчитано на устрашение присутствующих. С этой же целью труп казненного еще три дня и две ночи не убирали. Только в 1682 году в столице таким образом казнили 50 поджигателей — по одному преступнику в неделю.

Чтобы выявить злоумышленников, изыскивались все новые и новые способы. В Эдо было много цирюльников (камиюи, букв. заплетание волос), и работали они в самых оживленных кварталах. К началу эпохи Токугава классическая воинская прическа сакаяки (выбритые лоб и макушка) перестала быть чисто воинской — теперь ее носило все мужское население страны. В древности воины брили голову, чтобы она не перегревалась под шлемом и пот не заливал глаза, но в эпоху междоусобных войн почти все мужчины прошли через поля сражений, и высоко обритый лоб превратился во вторичный половой признак. Самурайским юношам в первый раз голову брили в 15 лет, во время церемонии достижения совершеннолетия (гэмпуку). Прическа горожанина той эпохи имела множество вариаций и ясно указывала на его принадлежность к той или иной социальной, профессиональной, даже возрастной группе. Для ее сооружения требовались определенные навыки, поэтому цирюльникам работы хватало[8].

Детская прическа горожанина

Подростковая самурайская прическа

Магистрат решил поставить разветвленную сеть цирюлен на службу городу. С утра до вечера остригая, брея и укладывая, парикмахеры наблюдали водоворот городской жизни, пропуская через себя никогда не иссякающий поток столичных сплетен и новостей. Специфика профессии этому очень способствовала — глаза и руки у парикмахера постоянно в работе, а язык и уши совершенно не задействованы. Не использовать такой резерв в общественно полезном деле было бы ошибкой. По свидетельствам современников, многие столичные преступления, в том числе поджоги, были раскрыты с помощью этих неофициальных информаторов. Каждое утро они являлись с докладом в усадьбу квартального полицейского