От Дуная до Лены - [10]
Справа от нас потянулся низкий румынский берег, потом показался собор румынского городка Килия-Векья, Старая Килия, а на левом берегу стала видна наша Килия.
Суда встали на рейде, и команды снова занялись подготовкой к морскому перегону. Мы с боцманом и ребятами, вооружившись мешками, кошелками, бидонами, канистрами и банками, отправились в магазин плавсостава по тихой, бесконечно длинной, зеленой и все же пыльной главной улице Килии.
Припекает апрельское солнце, полощется флаг над мореходным училищем, в котором учились и многие из наших ребят-перегонщиков, поблескивают современные вывески: «Комиссионный магазин», «Телеграф. Телефон», «Районная библиотека»… Кого только не перевидала эта земля! Киммерийцы и скифы, греческая колония Ликостомон на берегу тогдашнего Истра, нынешнего Дуная, Александр Македонский, построивший здесь свою Ахиллею, император Траян. А потом пришли предки наши тиверцы и угличи, и позднее, если верить легенде, основатель Киева легендарный Кий «приде к Дунаеви и возлюби место и сруби городок мал… ежи и доныне наречают дунайцы городище Киевец». Так возник Киевец, нынешняя Килия, о которой киевский великий князь Святослав сказал: «Середина русской земли здесь, сюда все блага сходятся…» В прошлом веке Килия оставалась небольшим, но довольно бойким портом. Камни древней могучей крепости торговцы растащили на лабазы да лавки. Впрочем, пренебрежение это к архитектурным памятникам унаследовали от них в некоторой мере и наши торговые работники. Рассказывал мне маленький лихой килийский боцман Митя Карояни, что недавно заняли под овощехранилище старинную Николаевскую церковь. Построенная в XI–XII веках церковь эта была разрушена монголами, потом восстановлена молдавским господарем, потом превращена турками в мечеть; и вся она испещрена надписями на многих-многих языках.
Автор книги об измаильском градоначальстве середины прошлого века писал про тогдашний город Килию: «Самое любопытное в нем здание есть старинная Никольская греко-молдавская или, может быть, древняя болгарская церковь… Все остальное в Килии мало замечательно».
Сегодня Килия — бойкий городок и, как мне показалось, замечательный во многих отношениях. Прежде всего — это город моряков. Здесь есть мореходное училище, со многими выпускниками которого мне привелось познакомиться потом, в Арктике. Килийский судоремонтный завод славится на Дунае, он не раз выручал из беды наших перегонщиков. А вокруг Килии раскинулась целина, которую уже начали успешно осваивать. До Стенсовского озера протянулся Межколхозный канал. Ожили гиблые, засолоненные места. Сотни тысяч породистых уток выращивают колхозы на берегах озера, здесь же поля кукурузы, риса, отличного столового винограда «ман-жарки». В озере рыба, на берегах стали разводить пушного зверя — ондатру, выдру, норку, серебристую лису. А каналы орошают здесь уже больше четырех с половиной тысяч гектаров…
Однако долго нам по Килии расхаживать не пришлось. Получен приказ переходить в Вилково, третий советский городок на Дунае.
Украинская Венеция
На ночном рейде. — Путешествие по ерикам. — Прогрессивные деды. — «Невеселая картина!» Книжка из Архиерейского дома. — Как сберечь рыбу? — Потомок липовая. — О рыбаках и рыбке. — Любовная песня и техника безопасности. — В птичьем царстве. — Снежное облако пеликанов
Вечером мы встали на рейде у окраины Вилкова, там, где впадает в Дунай один из здешних каналов — ериков. Над мутной дунайской водой белели казавшиеся огромными у низкого берега трехпалубные чешские красавцы-«пассажиры», вырисовывались стройные, точно у фрегатов, силуэты венгерских толкачей типа «Дунайский», маячили комфортабельные венгерские двухпалубные, темнели длинные румынские самоходки. Мне выпало в тот вечер стоять вахту. Почти все, кроме вахтенных, сошли на берег, и, сидя в ту ночь на палубе опустевшего судна, я впервые познал щемящее душу очарование ночного рейда, когда настил палубы отражает клотиковые огни, чуть гудит движок и всплескивает за бортом вода, точно во сне, движутся на ближних судах фигуры моряков, а порой «из машины», вытирая ветошью руки, поднимается к тебе глотнуть свежего воздуха вахтенный моторист… Над Вилковом немолчно стояло в ночи какое-то нежное переливчатое верещание…
А наутро, в воскресенье, я тоже пошел в увольнение на берег. Вахтенный довез меня на шлюпке до ближнего ерика, выпустил на шаткие деревянные мостки и, махнув на прощание рукой, отчалил, а я, пройдя по мосткам полсотни метров, сразу попал в невиданный доселе и совершенно удивительный мир. Я стоял на стыке улиц, и на перекрестке, как и в сотнях других городов, были синие дощечки с надписями: «Улица Кутузова», «Улица Щорса». Однако вместо мостовой по каждой из этих улиц шел довольно широкий канал — ерик, а вместо тротуаров — узенькие, в одну-две доски, мосточки — кладочки. На перекрестке кладочки переходили иногда в горбатый деревянный мост или просто пересекали улицу, опираясь на позеленевшие от сырости столбики. Весна была в разгаре, и в пышных садочках, окружавших красивые беленые дома, благоухали в цвету абрикосы, яблони, айва… Бородатый старик вилковчанин шел мне навстречу, и я растерянно оглянулся, балансируя на кладочке и не зная, как уступить ему дорогу.
