От денежной кладовой до Министерства финансов - [12]

После рассмотрения этого заявления в журнале заседаний Казенной палаты появилась запись: «Губернатор не вправе принуждать чиновников занимать такие места, кои не соответствуют их способностям».

Начались мучительные поиски на занятие вакантного места канского казначея. Пока эту роль по совместительству занимал здешний городничий Соколов, тем самым нарушая существующие законы. Служившие в Канском казначействе бухгалтер Колоколов и контролер Арзамасцев, по единодушному мнению служащих Казенной палаты, для занятия такой высокой должности явно не годились. Чиновники затребовали кандидатуры красноярских асессоров Самойлова и Давыдова, к последнему губернатор был явно благосклонен, но и это мнение в палате решили проигнорировать. Были рассмотрены и многие другие кандидаты, претендовавшие на этот важный канский пост.

Наконец после долгих жарких дебатов чиновники Казенной палаты большинством голосов утвердили на должность канского казначея губернского секретаря Емельянова, своего сослуживца, который долгие годы в Казенной палате занимал должность помощника столоначальника.

Особым покровительством у Степанова пользовался чиновник Казенной палаты Христофор Иванович Риттер. Это был потомственный дворянин. Свою офицерскую карьеру он начал еще в 1808 году в Выборгском полку. Однако это был не его путь. Военная карьера ему явно не удавалась, и он был вынужден после предания его суду переехать в Томск. Но и в Томске Риттер не сумел проявить себя должным образом. Не раздумывая, он меняет Томск на Енисейск. Здесь в должности квартального надзирателя ему удается совершить маленькое чудо. Один он задерживает шайку воров, которые ограбили енисейского купца, отобрав у торговца целое состояние — 50 тысяч рублей. Риттера за этот мужественный поступок благодарят и назначают городничим города Канска. Здесь, в захолустном городишке, Риттер наводит почти идеальный порядок и получает от губернатора Степанова благодарность. Наконец, в 1829 году Степанов переводит его в Красноярск, в Казенную палату, где ему поручают одновременно быть и ревизором, и негласным руководителем енисейских казенных поселений1. Степанов и Пестов не случайно назначили Риттера на эту очень ответственную и хлопотливую должность. Дело в том, что среди местных купцов Христофор Иванович имел огромный авторитет, который помогал ему закупать для казенных поселений продовольствие по самым низким ценам. Но 1830 год в жизни Риттера стал особенно ярким. Ему удалось раскрыть группу местных фальшивомонетчиков, изъять у них не только 30 тысяч поддельных ассигнаций, но и весь инструмент, с помощью которого изготовляли деньги. За этот, без преувеличения сказать, служебный подвиг Ивана Христофоровича Риттера наградили золотой табакеркой.

Однако воспользоваться славой наш герой не сумел. После отъезда его покровителя, губернатора Степанова, жизнь Риттера становится более прозаичной. В 1835 году его переводят в Ачинский окружной суд, затем — на должность соляного пристава города Ачинска, но исполнять эту работу, связанную с постоянными разъездами, 50-летнему чиновнику становится с каждым годом все трудней. К тому же многочисленные недоброжелатели заводят на него уголовное дело. Чем оно закончилось, неизвестно. Из последнего формулярного списка о дальнейшей судьбе честного дворянина удалось узнать немногое: последние дни своей жизни он провел в нищете, получая в год всего 210 рублей.

После декабрьских событий 1825 года в русском обществе с новой силой зазвучал вопрос: какой должна быть в стране верховная власть, в том числе и губернаторская? Ответить на него попытался и бывший начальник Енисейской губернии Александр Петрович Степанов. В статье «Об обязанностях губернатора», которая осталась так и неопубликованной, он создал образ не конкретного губернатора, а абстрактного, идеального, образ такого русского управленца, который в будущем, видимо, по его мнению, достижим, но в настоящих повседневных буднях — пока нереален. Это хорошо понимал и сам Степанов. Не зря начало статьи он открывал словами: «Я изложу те свойства, которые, по моему рассуждению, губернатор иметь должен». Заметим, что вопросы, поднятые в этом сочинении, не потеряли актуальность и в XXI веке.

Например, о его отношении к вере. «Все религии имеют одну цель — благо», — отмечает Степанов. Но губернатор, «служа примером всем своим подчиненным, не должен выказывать своей набожности, которую люди, находя странною, могут приписать лицемерию». Или его размышления о коррупции. «Законы, хорошие сами по себе, — подчеркивает Александр Петрович, — искажаются при их исполнении. Корыстолюбие доходит часто до такой степени, что должностные чиновники не стыдятся именовать глупостью бескорыстие своих товарищей, другие ищут должностей для поправления своего состояния, продаются места и правосудие, продается самое святое — клятва».

Внимание современного читателя, наверняка, привлекут взгляды Степанова на местное самоуправление. По этому поводу он отмечал: «Участь мещан и низкого разряда купечества зависит наиболее от купечества богатейшего, из которого по большей части избираются в городские думы. Хотя и избрание делается всем обществом, но кому неизвестно, как происходят все сии выборы и как при сих обстоятельствах образуются мнения людей».