От былины до считалки - [53]
Пословицы отличаются устойчивой художественной формой. Нередко они имеют рифму, иногда очень затейливую, многократно повторяющуюся:
Кот скребет на свой хребет.
Пословицы отличаются от повседневной разговорной речи особым складом, ритмом. Ухо сразу улавливает этот ритм:
Кого впряг — и ехать так.
Нежданный гость — немытые ложки.
И, как в стихах, слова подбираются здесь не только по смыслу, но и по звучанию — гласные и согласные звуки повторяются, как бы перекликаются:
Рыба в реке — не в руке.
Вон как звук «р» укрепляет, связывает и украшает фразу. Она стала звонкой, выделяется. Да еще и рифма есть!
Пословица часто имеет двучленное построение:
Тише едешь — дальше будешь.
Много знать — мало спать.
Если кратко говорить, в чем разница между пословицей и поговоркой, то, пожалуй, эта двучленность, завершенность и есть свойство пословицы. Пословица — законченное суждение. А поговорка, приговорка, присловье употребляется в любой фразе, они менее самостоятельны:
Почем фунт лиха.
Сулить золотые горы.
Одного поля ягода.
Делить шкуру неубитого медведя.
Пыль в глаза пускать.
Искать вчерашний день.
Белены объелся.
Поговорка имеет более узкий, конкретный смысл, пословица — шире. Но в общем-то они очень близки друг к другу, их всегда печатают и изучают вместе.
Родились пословицы и поговорки в глубокой древности, наверное, вскоре после того, как люди овладели речью, развили речь. И некоторые напоминают об очень давних временах и представлениях. «В тихом омуте черти водятся» — сколько веков назад могло возникнуть это!
Много пословиц и поговорок сохранили наши летописи, а также произведения древнерусской литературы.
В летописи рассказывается о том, как обры (авары), покорив славянское племя дулебов, жестоко притесняли их. А затем, — видимо, эпидемия была или какое-то стихийное бедствие произошло, но только все обры погибли, умерли. Летописец, живший 800 лет назад, завершает эту историю, которая произошла задолго до него, такими словами: «Есть притча в Руси и до сего дня: погибоша, аки обре» (то есть погибли, как обры). Это самая настоящая поговорка. Ее и сейчас можно услышать.
И сейчас говорим мы: «Свинью подложить». Но, наверное, не все знают, что поговорка эта возникла в период борьбы Северной Руси с ливонским орденом. У немецких рыцарей было особое боевое построение клином, оно называлось свиньей… Отсюда и пошла поговорка.
Много пословиц и поговорок осталось от времен татаро-монгольского ига.
Выражение «Между двух огней» связано с тем, что все, кто приходил в орду, к хану, должны были пройти между двумя рядами костров (огонь, по представлениям татар, очищал от злых демонов).
Незваный гость — хуже татарина.
Пусто, словно Мамай прошел.
Старших и в Орде почитают.
Никакого пояснения, думаю, тут не нужно.
Погиб, как швед под Полтавой.
Голодный француз и вороне рад.
Это память о полтавской победе и об Отечественной войне 1812 года.
А не забыты, живут эти поговорки, связанные с вполне определенными событиями, только потому, что могут быть использованы и сегодня, в совсем других исторических обстоятельствах, по другому поводу. Например: «Пропал, как швед под Полтавой» — при всякой неудаче, а «Вот тебе, бабушка, и юрьев день» — при любом неожиданном известии (хотя возникла поговорка в связи с отменой права крепостных крестьян переходить раз в году, в юрьев день, к другому помещику).
А недавно я услышал выражение, родившееся, видимо, в годы гражданской войны:
Все в порядке — Буденный на лошадке.
Но когда заходит речь о новых, современных пословицах и поговорках, нужно проявлять большую осторожность, научную добросовестность. Мы уже говорили об этом применительно к частушкам.
Во-первых, настоящие пословицы и поговорки имеют широкое распространение, они должны быть приняты народом, и, во-вторых, это хоть и краткие, но все-таки, как мы уже говорили, художественные произведения.
В одном сборнике я прочитал такие изречения:
Где наука служит для мира, там цветет и пустыня.
Кто открывает тайну, тот нарушает верность.
Правильные мысли. Но разве это художественные произведения? Ни складу в них, ни ладу, ни рифмы; и синтаксис у них сложный, письменный, а не разговорный. Имеют они расширительный смысл? Можно ли предположить, что они переходят из уст в уста, что они живут в народе, употребляются к слову, к случаю?
Конечно нет. Это скорее всего сочинения каких-нибудь начинающих авторов, такие помещают в стенных газетах. Ничего плохого тут, разумеется, нет. Просто надо уметь отличать литературное творчество от устного народного творчества, от фольклора.
Прочитает неискушенный человек в красиво оформленной книге такое, например, неуклюжее выражение: «Без спорта нет силы, а без овощей
здоровья» — и скажет: «Ну уж и пословица! Ну уж и фольклор! Жвачка это, а не мудрость!»
А вместе с тем, конечно, мы живем не только старыми запасами. Фонд пословиц и поговорок все время обновляется. И в прошлом, и в наши дни постоянно рождаются новые меткие и художественно отточенные изречения.
Какую-то небольшую часть их давала литература.
Из басен И. А. Крылова в устный обиход вошли, стали пословицами и поговорками такие, например, стихи:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.
Третья книга трилогии «Тарантул».Осенью 1943 года началось общее наступление Красной Армии на всем протяжении советско-германского фронта. Фашисты терпели поражение за поражением и чувствовали, что Ленинград окреп и готовится к решающему сражению. Информация о скором приезде в осажденный город опасного шпиона Тарантула потребовала от советской контрразведки разработки серьезной и рискованной операции, участниками которой стали ребята, знакомые читателям по первым двум повестям трилогии – «Зеленые цепочки» и «Тайная схватка».Для среднего школьного возраста.
Книгу составили известные исторические повести о преобразовательной деятельности царя Петра Первого и о жизни великого русского полководца А. В. Суворова.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
Лирическая повесть о героизме советских девушек на фронте время Великой Отечественной воины. Художник Пинкисевич Петр Наумович.