От былины до считалки - [26]

в начале XVIII века была в ходу поговорка: «Кто с дерева убился — бортник, а утонул — рыболов». Конечно, возникла эта поговорка гораздо раньше.

Значительная часть сказочного действия происходит в лесу. И лес этот всегда дикий, дремучий. Умение ориентироваться в нем (клубочек!) тут просто необходимо.

В 1525 году русский царь Василий Иванович отправил посольство в Рим, к папе Клименту VII. В числе послов был Дмитрий Герасимов, человек очень образованный, знавший несколько языков, отличный рассказчик.

Итальянский историк Павел Иовий Новокомский написал книгу об этом посольстве, о России, во многом основанную на рассказах Герасимова. В этой книге находим сказку «О поселянине и медведице» — это первая запись русской сказки, сделанная почти 450 лет назад.

Посол московский Димитрий, отличающийся веселым и остроумным характером, рассказывал при громком смехе всех присутствующих, что в недавнее время один поселянин, живший по соседству с ним, прыгнул сверху для отыскания меда в очень большое дуплистое дерево, и глубокая медовая пучина засосала его по грудь; два дня он питался одним только медом, так как голос мольбы о помощи не мог в этих уединенных лесах достигнуть ушей путников. Напоследок же, когда он отчаялся в спасении, он по удивительной случайности был извлечен и выбрался оттуда благодеянием огромной медведицы, так как зверь случайно, подобно человеку, спустился туда поесть меда. Именно поселянин схватился руками сзади за крестец медведицы, та перепугалась от этой неожиданности, а он заставил ее выпрыгнуть как тем, что потянул ее, так и тем, что громко закричал.

Не следует удивляться, что здесь повествуется как бы о действительном событии — это часто бывает в сказках. И форма не совсем сказочная — так ведь Герасимов рассказывал эту историю на латинском языке, Павел Новокомский записал ее своими словами, по памяти, а потом уже ученые снова перевели ее с латинского на русский.

Самый устойчивый элемент произведения — сюжет. В сюжете-то как раз и угадывается старая основа: связь с древнейшим занятием славян — бортничеством.

Сказки этого типа сохранились и до наших дней. Но теперь герой обычно просто попадает в яму, в дупло и выбирается оттуда, схватившись за хвост волка или медведя. Причина, по которой герой попадает в дупло — поиски меда, — уже забыта…

В 1947 году в новгородской деревне Заозерье мы с моим товарищем, в то время тоже еще начинающим фольклористом, услышали одну веселую сказку «Вот однажды…» А сейчас, перечитывая сказку Герасимова, я вспомнил и ту, что рассказал нам заозерский старик Михаил Карпов.

«Вот однажды шел я с Петрограду пешком со своим пестрым мешком. Одежина была плохая. Ночевать проситься совестно…»

После разных приключений герой оказался в лесу («Лес большой»). Там его разбойники засадили в бочку из-под рыбы.

«…Приходят волки, кругом бочки стали ходить, как тут рыбный дух идет. А в бочке гвоздь был большой. Вынул я его. Тогда один волк положил лапу на бочку, схватил я его за лапу; вот он тут пошел, а бочка то об дерево, то об пень. А я держу его. Потом бочка рассыпалась. Тогда я пустил.

А куда идти — не знаю. Шел, шел, думаю: «Залезу на дерево, посмотрю — может, увижу край». Вот лез, лез, лез. Осина толстая. А влез я высоко, а осина была с дуплом. Я ошибился, и прямо в это дупло, и по самый этот корень въехал. «Ну, теперь, — думаю, — пропало. Не вылезти».

Слышу, приезжают мужики резать дерево на ульи для пчел. А для пчел надо пустые стволы. Стали они обухом бить по деревьям. В аккурат по этому стукнули.

— А вот, — говорят, — пустое дерево, надо срезать.

Резали, резали, стали до ног подрезать. Я понемногу на локти поднимусь, а заморюсь — стану на пилу.

Тогда они говорят:

— Зажало ветерком. Надо клин вбить.

Покуда они клин вбивают — я отдохну, да на локтях опять подтянуся.

Срезали они осину, повалилась осина; она валится, остался я на пню…

Тогда эти люди испугались, да бежать».

И Михаил Карпов, и Дмитрий Герасимов рассказывают сказку одинаково: как быдь; хочешь верь, хочешь нет. И тот же древний сюжет, только сильно изменившийся за эти 450 лет, как бы распавшийся на два отдельных эпизода: первый— человек спасается с помощью животного и второй — человек попадает в дупло…

В волшебных сказках, где действуют разные чудовища вроде девятиголового змея, где герой добывает для царя жар-птицу, или коня золотогривого, или свинку — золотую щетинку, только Баба-Яга говорит:

«Фу-фу, русским духом пахнет!»

А так-то в общем Руси, России, русской Земли нет. Чаще упоминаются какие-то условные страны, даже не имеющие названия: «В некотором царстве, в некотором государстве…», «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве…» (счет-то какой удивительный!).

Герой в этих сказках легко переходит из одного царства в другое, становится царем не там, где он родился, не на родине.

Но все-таки возникает ощущение, что народ в сказке один, язык один. Только это не Россия XIX или даже XVIII века, а куда более древняя Русь периода феодальной раздробленности, когда что ни город, то свое и княжество. Князья часто переезжали из одного города в другой, из одного княжества в другое.