От Бисмарка к Гитлеру - [23]

Тремя годами позже последовал кризис совершенно иного рода, который в конце концов должен был оказаться прелюдией к Первой мировой войне. В октябре 1908 года Россия попыталась в согласии с Австрией произвести политический манёвр, который должен был сделать возможным для неё свободный проход через турецкие проливы. Австрия, в соответствии с тайным соглашением между Петербургом и Веной, не стала бы протестовать, когда Россия будет требовать свободного прохода через проливы. За это Россия в случае успеха подтвердит Австрии формальную аннексию Боснии и Герцеговины, которые уже с 1878 года управлялись Австрией как оккупированные области. Но для свободного прохода через турецкие проливы нужно было согласие не только Австрии, но также и Англии с Францией, как установил Берлинский Конгресс 1878 года. Этого согласия Россия не получила. Всё же в то время, как Россия еще вела об этом переговоры, Австрия уже аннексировала Боснию и Герцеговину. Из этого вышло сильное напряжение между Австрией и Сербией, которая тогда уже была под протекцией России. Сербия угрожала войной, если Австрия не отменит аннексию Боснии и Герцеговины. Из этого осенью 1908 года произошел большой балканский кризис: непосредственно угроза австро-сербской войны, косвенно — как позже в 1914 году — угроза вмешательства России на стороне Сербии.

Тут вмешался Германский Рейх как верный союзник Австрии и третейский судья в этой области Европы. Он потребовал от русских, чтобы Сербия сняла свои возражения и признала аннексию Боснии. В противном случае Германия со всей своей мощью встанет на стороне Австрии и предоставит события их собственному течению. В «блестящем сопротивлении», как тогда выражалась немецкая публицистика, Германия выступила на стороне Австрии против России и опозорила её. Петербург увидел себя принужденным уступить из простой оценки ситуации, что он еще не столь силён после проигранной войны с Японией и после революции 1905 года, чтобы позволить себе войну с Германией и Австрией, будь это даже с французским альянсом как усилением и прикрытием. Россия отступила, и в этот раз Германия действительно тем самым добилась дипломатического триумфа. Но со временем это оказалось столь же бесполезным и опасным, как и самое большее половинный триумф, которого она добилась в 1905 году над Францией. Потому что Россия чувствовала себя отныне вынужденной скорейшим образом снова стать сильной. Второй раз им не может сойти с рук такое, как «Босния». С боснийским кризисом 1908–1909 гг. Германия уже вступила в предполье континентальной войны, что в конце концов в 1914 году привело к взрыву.

А затем в 1911 году произошёл второй марокканский кризис. В детали я не хочу вдаваться. Возможно, что Франция — это вопрос истолкования — несколько перешла за пределы условий соглашения в Альхесирасе, распространилась в Южном Марокко дальше, чем это было в этих условиях предусмотрено. Немцы теперь посылкой канонерской лодки в южно-марокканский порт Агадир сделали угрожающий войной жест, и возникла новая конфронтация с Францией, которая в конце концов снова была мирно разрешена, даже снова с небольшим немецким успехом: французы оказались готовыми отдать Германии часть Конго в обмен на то, что Германия откажется от всяческого влияния в Южном Марокко. Это было вообще-то первое колониальное расширение, которого достигла Германия в Африке со времён Бисмарка. Однако этот второй марокканский кризис имел одно еще более фатальное последствие, чем предыдущий первый и чем боснийский кризис: именно в этот раз Англия впервые открыто выступила почти как союзник Франции.

Прежде в своих обоих соглашениях, 1904 года с Францией и 1907 с Россией, она сознательно воздерживалась от действительного союза. Англия уладила спорные вопросы по заморским территориям с Францией, а затем и с Россией (в Персии), и тем самым сделала свои руки свободными, чтобы, если до этого дойдёт, она смогла бы присоединиться к франко-русской комбинации. С Францией она также уже вела тайные военные предварительные обсуждения. Но настоящий альянс тем самым ещё не был заключён. Англия еще никоим образом не была связана обязательствами в случае войны на континенте выступить на стороне франко-русского альянса.

Тем не менее, теперь в первый раз член английского правительства Ллойд Джордж, казначей и позже, во время войны — премьер-министр, был послан, чтобы в сенсационной речи, воспринятой в Германии как вызов, объявить, что Англия не будет безучастно наблюдать, если будут угрожать Франции. Кроме того, в этом 1911 году были возобновлены англо-французские конференции генеральных штабов, которые вели к конкретным результатам, в отличие от предшествовавших переговоров 1904–1905 гг. Было намечено, что во франко-немецкой войне на крайнем левом фланге французов выступит английский экспедиционный корпус. Облака сгущались таким образом, что с 1911 года можно было говорить о предвоенной атмосфере.

И всё же как раз в это время еще раз случилась широко задуманная попытка германо-английского компромисса. Нельзя сказать, что какая-либо из участвовавших держав уже в 1911 году действительно решилась на большую войну: менее всего можно говорить это про Англию. Только вот все государства теперь старались сориентироваться на такую войну и приготовиться к ней, в первую очередь, естественно, в военной области. Во Франции произошел переход к трёхлетнему сроку военной службы, в Германии в 1913 году — большое увеличение численности сухопутных войск, которое — что примечательно — одобрили также и социал-демократы (увеличение сухопутных войск было профинансировано из разового налога на имущество, что облегчило им одобрение). Россия уже со времени боснийского кризиса начала чрезвычайно сильно вооружаться, в особенности наращивать свои стратегические железные дороги в Польше, укреплять крепости, развивать гораздо более сильную артиллерию. Разумеется, это были нацеленные на долгосрочную перспективу усилия, из которых предполагалось, что русские тем самым станут готовыми лишь примерно к 1916–1917 году.