От Балаклавы к Инкерману - [21]
Он слыл в военной среде не только хорошим теоретиком, но и не менее достойным практиком: «…его служба и карьера была совершенно боевая …генерал Липранди мог считаться образцом боевого офицера».>{189} Его организаторские способности были общеизвестны: «…был страшно любим дивизией; штаб его был обставлен прекрасно».>{190}
Его отношения с главнокомандующим сразу стали сложными. Нельзя сказать, чтобы Меншиков любил или не любил генерала. По своей недоверчивости он скорее был склонен видеть в нем вынужденную необходимость, ибо альтернативы не было. Князь Васильчиков, будущий начальник штаба Севастопольской обороны, писал. что когда он прибыл с докладом к главнокомандующему, тот «…спросил меня: что такое Липранди? Не успел я отвечать, что ген. Липранди бывалый военный человек, знает войска, умеет с ними обращаться и пользуется их доверием, и напомнить князю, что он еще в полковничьем чине получил Георгия 3-й степени, как его светлость прервал меня словами: «Да, интриган-фанфариот! Я его помню в то время, когда он командовал Семеновским полком».>{191}
Васильчиков, будучи человеком искренним, передал сказанное князем Липранди — и, понятно, доверия между двумя этими людьми уже быть не могло. Попытку же Васильчикова, осмелившегося защищать Липранди, Меншиков, продолжая быть верным себе, беспощадно подавил, отправив «…курьером в Кишинев с самыми пустыми депешами».>{192}
На всякий случай, чтобы не подвергнуть свои действия сомнению, главнокомандующий конфиденциально сообщил князю В.А. Долгорукову, что «…подполковник князь Васильчиков не только не был руководим правилами должной подчиненности, но и вышел из пределов прав и обязанностей, которые он мог бы приводить в действо и исполнение по званию начальника штаба».>{193} То есть, современным языком говоря, не слушает старших, грубит и слишком много себе позволяет.
Объяснить подобное поведение не трудно. Меншиков, оставаясь верным, продолжая даже во время войны «…всех подозревать, во всех видеть врагов»,>{194} не мог терпеть никакой конкуренции, и появление Липранди, генерала со связями, с расположением самого Императора, раздражало его. С одной стороны, он прав: постоянная толкотня в штабе не помощников, а соглядатаев, путающихся под ногами, плетущих интриги, не давала возможности нормально работать.
Мы уже видели, как за несколько дней до ответственной операции он умудрился столкнуть лбами двух человек, которых считал скорее столичными «фазанами», чем своими помощниками: Попова и Липранди. Зато теперь было на что и на кого свалить вину, в случае если что-то пойдет не так, и можно было спокойно начинать.
Смелости и уверенности Меншикову придавало мнение М.Д. Горчакова, намекавшего на якобы слабую инициативность Липранди: «В последний раз вы мне писали, что генерал Липранди всегда и всюду на своем пути видит затруднения. Правда, он совсем не русский человек. Но что такое наши генералы: призовите одного из них и решительно прикажите ему штурмовать небо; он ответит «слушаю», передаст этот приказ своим подчиненным, сам уляжется в постель, а войска не овладеют и кротовой норкой. Но если вы спросите его мнение о способе выполнения марша в 15 верст в дождливую погоду, то он вам представит тысячу соображений, чтобы доказать невозможность столь сверхчеловеческого усилия. Имеется только один способ прийти с ними к какому-либо результату: спросить их мнения, выслушать все идиотские затруднения, которые они вам доложат, объяснить им, каким путем их можно и должно преодолеть и, объяснив им все с большим терпением, отдать приказ, не допускающий прекословия. Я думаю, что если вы будете действовать таким путем с Липранди, это будет человек, который лучше других сделает дело. Понятно, что при этом случае вы ему скажете, что задача, которую вы ставите ему, имеет самое важное значение, и что только он один, по своему уму и энергии, годится для того, чтобы разрешить ее…».>{195}
В конце концов, поразмыслив, взвесив все pro и contra, Меншиков «назначил» виновного. Липранди исключался. Его авторитет подкреплялся рекомендательным письмом Императора, которое главнокомандующий генералу продемонстрировал,>{196} явно намекая, что столь высокое доверие требует к себе и должного отношения: «…генералу Липранди можно поручить отдельный отряд и на него можно смело положиться как на опытного генерала. Я уверен, что он оправдает мое к нему доверие».
Не рискуя дискутировать «с самим», князь тут же приказал Павлу Петровичу 8-е и 9-е октября употребить на личную рекогносцировку всего неприятельского расположения, а 9-го вечером доложить ему ее результаты. Для помощи ему выделялся капитан Генерального штаба Фектистов.
Рекогносцировка, проведенная генералом Липранди и его штабом, показала, что Балаклава была прикрыта двумя рядами английских укреплений. Ближе к Чоргуну, на вершинах высот, служивших разделом Балаклавской долины от долины Черной речки, было видно 6 редутов, из которых левый крайний № 1, известный также под названием холма Канробера, был расположен на высоте к северо-западу от селения Комары. Правее его, вдоль по хребту гор, тянулись в одну линию еще 3 вооруженных редута (№№ 2,3,4), из которых последний находился на высоте за Воронцовской дорогой и в весьма недальнем расстоянии от циркумвалационной линии.
