Освященный храм - [44]

Эдик пожал плечами:

— Пусть будет так… Хотя мне и жаль воскресного вечера.

22

Через несколько дней Оленич договорился с председателем сельсовета, что необходимо срезать с обелиска фамилию Крыж и занести имя Ивана Пронова. Пастушенко поставил условие, что для решения исполкома нужны доказательства. И Андрей пообещал, что доказательства будут.

И в тот же день на очередной встрече с ребятами Андрей рассказал о своих поисках и находках. Но неожиданно в кабинет вошел начальник погранзаставы майор Отаров. Оленич скомандовал:

— Встать!

Спасибо майору, нашелся:

— Здравствуйте, товарищи допризывники!

Ответили не дружно, невпопад, но все-таки стоя.

— Вольно! Садитесь, — сказал капитан и улыбнулся.

Майор обратился к Оленичу:

— Позвольте мне сказать несколько слов? Очень тороплюсь. Ребята, вот капитан интересовался историей вашего земляка старшего лейтенанта Пронова. И даже занимался поисками. Хочу помочь ему в этом. Я связался с генералом Стожаром, который во время войны организовывал засылку наших разведчиков во вражеские тылы, поддерживал связь с партизанскими отрядами на юге Украины. Да, он помнит, как отправлял группу старшего лейтенанта Пронова. Пообещал посмотреть в архивах, и если что найдет, то расскажет вам… Он пообещал приехать специально, чтобы встретиться с капитаном и женой Пронова.

— Спасибо, товарищ майор, — взволнованно сказал Оленич.

— Капитан, может, к тебе приставить бойца на помощь?

— Зачем? Я же не лежачий инвалид. Да и помощников у меня хватает. А мой секретарь отлично справляется со всеми делами. Но за поддержку благодарю тебя, майор!

— Не благодари. Это не услуга, а долг. — Отаров козырнул и вышел из кабинета.

Но Оленич был благодарен искренне: это была первая поддержка. Он почувствовал прилив энергии.

— А почему нашего секретаря нет? — спросил он у ребят.

— Тоня поехала в область. Сказала, что решается ее судьба. Но, думаю, как всегда — пошутила, чтобы разыграть нас.

— Да нет, разыгрывать в таком деле, как судьба, она не будет, — задумчиво заметил Оленич. — Ну да ладно, узнаем. Не насовсем же она уехала…

Роман обратился к Оленичу с просьбой рассказать еще что-нибудь о войне. Андрей понимал, что их интересует не вообще война, а его личное участие, особенно жадно они слушают рассказы о трудных, жестоких и трагических эпизодах, когда из безвыходных ситуаций наши бойцы и офицеры находили правильное решение и побеждали противника.

— Хорошо, ребята, я расскажу вам одну историю. Мой рассказ будет состоять из задач с несколькими неизвестными, и вам предстоит понять суть и дать правильные ответы. Так вот, в один из самых трудных боев в наших рядах объявился трус. Когда на стрелковые окопы ползли фашистские танки, он, наводчик противотанкового ружья, спрятался на дно окопа, в надежде, что нас всех побьют, а он, целый и невредимый, очутится в тылу у немцев, а проще говоря, сдастся врагу и спасет свою шкуру. Но в это время передовую проверял командир. Он всегда шел туда, где было труднее бойцам. Он знал каждую огневую точку и заметил, что одно противотанковое ружье не действует. Проверил. Оказалось, наводчик, скрючившись, сидит в окопе и бормочет молитву. Командир заставил бойца выйти из окопа, установить ружье и вести огонь по машинам противника. Но только командир отошел от него на несколько шагов, этот трус схватил карабин и убил командира.

В это же самое время я спешил на тот же фланг: там шел яростный бой. Между первой и второй линией окопов я наткнулся на умирающего комбата. Перед смертью командир сказал, что стрелял в него изменник. Я вышел на передовую, и бойцы мне сказали, что пэтээровец прыгнул с обрыва в реку и, наверное, погиб от огня фашистов. Решив проверить, я нашел узкую расщелину, по ней подполз к самому обрыву и в нескольких шагах от себя заметил притаившегося в кустах изменника. Камешек сорвался с обрыва и покатился вниз. Он насторожился и повернулся ко мне лицом. Я нажал на спусковой крючок пистолета. Выстрел прозвучал почти неслышно, в одно мгновение лицо предателя залила кровь, и он свалился в бурьян. Я посчитал, что убил его, но ошибся: пуля прошла, видимо, через бровь и щеку. Но об этом стало известно через много лет.

— Он остался жив?

— Да. Он сдался гитлеровцам. Он стал у них в одном из карательных отрядов главным палачом. Он убивал людей жестоко, изощренно, наслаждаясь муками и страданиями коммунистов и комсомольцев, женщин, детей… Известно, что трусливые люди самые жестокие и беспощадные. Они словно мстят мужественным людям за свою шакалью трусость.

— Разве его после войны не поймали?

— Нет, он скрывается… Он заимел документ, что был партизаном. Живет тихонько, вроде скромно — получает маленькую зарплату, но на самом деле живет, тратя награбленные ценности.

И тут Леонид подбросил вопрос:

— А откуда вы это знаете?

— Я его ищу, — сказал Оленич, но понял, что не ответил на вопрос, добавил: — Возможно, скоро мы с вами увидим его… А теперь всем слушать внимательно: то, что я сказал о предателе и о возможности увидеть его — военная тайна. Больше чем военная. Это вопрос справедливости! Вы ни при каких обстоятельствах, никому, даже самым близким, не скажете об этом, пока не поставим точку в этой истории о предателе. Потом я вам расскажу гораздо больше… Даете мне такое слово?