Освобожденный Эдем - [10]

Прежде всего появилась свободная, рыночная экономика. Интересно, что ранее данного феномена в истории не было. Великие деспотии Востока и Юга — Древний Шумер, Древний Египет, Древний Вавилон, Древний Китай — будучи выражением коллективной (тоталитарной) психики, самым тираническим образом регламентировали не только хозяйственную, но и бытовую деятельность своих подданных. В этих ранних цивилизациях у человека в принципе не было ничего своего: и земля, которую он обрабатывал, и результаты его труда, и его дом, и он сам принадлежали государству в лице обожествленного деспота. Подлинный рынок в глубокой древности возникнуть не мог, потому что тогда государству пришлось бы торговать самому с собой. Несколько лучше ситуация складывалась в Древней Греции, которая впрочем большого влияния на экономику Ойкумены не оказывала, и в Древнем Риме, где, однако, государственное регулирование тоже покрывало собой большую часть экономических отношений. А Средневековье с его изощренной цеховой обрядностью опять довело экономику до крайности степени формализма. Фактически, большая часть усилий вкладывалась не в производство, а в исполнение множества нелепых предписаний и ограничений.

Собственно рынок как стихийная сила, регулирующая экономику, образовался лишь после распада Католического мира — в результате религиозных войн и духовного освобождения человека.

Наиболее благоприятные условия для такого развития сложились на Северо-Американском континенте. В отличие от Европы, где даже после образования мощного Протестантского мира, человек все равно был погружен в незыблемые координаты прошлого, которые форматировали, а в сущности ограничивали его жизнедеятельность, первые поселенцы на пустынных землях Нового света оказывались людьми «без корней», людьми, фактически, «без законов», людьми в новом мире, который даже еще не был назван. Здесь все нужно было начинать с чистой страницы: устанавливать правила, по которым придется существовать, создавать и организовывать власть, строить дома, молиться, растить детей. «Много места и много свободы… край сильных, не обремененных воспоминаниями молодых людей»¹¹.

Именно таким образом строилась и первоначальная американская экономика. Она исходила не из традиций, которые были порождены сомнительными трансцендентными смыслами, практически не переводимыми в сферу материальных благ, а из вещественной пользы, определяемой, прежде всего, земными потребностями человека. «Вырвавшись на свободу, колонизаторы не только заменили землю с корнями предков на пустынные и безымянные земли, но и поменяли… небо с сияющим Иисусом на холодный космос, который управляется прагматическим богом, приветствующим труд и здравый смысл»¹¹. Это была поистине «новая» экономика, и темпы роста ее ограничивались лишь темпом человеческой жизни. Отсутствие накладных, «духовных» и «социальных», расходов сделало ее одной из самых производительных экономик мира, а наличие громадных неосвоенных территорий позволило ей развиваться свободно, то есть наиболее естественным образом. Вероятно, ранее ни одна экономика мира не находилась в таких благоприятных условиях, и, вероятно, более никогда история не ставила подобный эксперимент, овеществивший экономическую свободу в форме прогресса. Как будто включился мощный мотор, сразу же увеличивший скорость развития всей Западной цивилизации.

Другим завоеванием индустриальной фазы стало национальное государство. Провозглашение принципа «каждой земле — свою веру», непосредственно вытекавшего из протестантского представления о религиозной свободе, привело сначала к суверенитету культур (в ту эпоху существовавших исключительно в религиозной форме), а затем — и к суверенитету территорий, на которых эти культуры господствуют. Национальное государство стало счетной единицей Нового времени. Из кипящей динамики Средневековья, где государственные образования возникали и распадались, фактически, по воле случая, человечество перешло в относительную статику индустриального мира, где субъектность государства, а не правителя была закреплена международными соглашениями.

Причем на уровне отдельного человека тот же принцип свободы, инсталлированный Реформацией, породил западное представление о суверенитете личности — о наличии у человека врожденных, неотчуждаемых прав, которые любое государство обязано принимать во внимание. А социальная распаковка либерализма, длившаяся около двух столетий, привела к утверждению как демократии, механизма добровольного делегирования части этих прав органам управления, так и к кристаллизации их в виде соответствующих законов. Заметим, что тут же возникло и базовое противоречие социума: между правами личности и правами самого государства. Это противоречие породило множество конфликтов ХХ века и начинает обретать парадоксальное разрешение лишь сейчас, в начале третьего тысячелетия.

Тем не менее, в течение индустриальной фазы была сформирована развитая социосфера: совокупность формализованных технологий, поддерживающих в цивилизации динамическое равновесие.

Примерно такую же трансформацию претерпела и техносфера. Европейская наука, став в этот период структурной (производительной) силой, непосредственно воздействующей на реальность, резко ускорила сугубо техническое развитие. Были созданы концепции, связывающие различные области знаний, и за счет этого реализованы невозможные в природе процессы с управляемым превращением тепловой энергии в механическую. Резко возросли характерные скорости физических перемещений (до нескольких тысяч километров в сутки) и скорость передачи информации (практически мгновенно). Характерные энергии стали определяться теплотой сгорания нефти (до 40 МДж/кг), а в конце индустриальной фазы — температурами ядерных реакций. Соответственно, «кровью» экономики здесь является уже не зерно, а энергоносители: на первоначальном этапе — каменный уголь, а далее, по мере развития промышленности, — нефть и газ. Эмблемами фазы становятся не мотыга и плуг, а железные дороги и морские суда.