Освобождение Калинина - [32]
В ответ штаб 29-й армии отчитался о наличии планов ещё одного, на этот раз ночного наступления, сообщив о том что «части 246, 252 сд дерутся хорошо, неоднократно переходили в наступление, наступление не прекращается. На этом участке встречают хорошо организованный огонь противника».
Следует подчеркнуть, что в отношении переброски частей вермахта из полосы армии генерала Масленникова навстречу наступающим частям 31-й армии начальник штаба фронта был прав. Например, даже измотанная осенними и декабрьскими боями 161-я ид 9 декабря смогла выделить в поддержку правому соседу, 129-й ид, одну батарею на конной тяге (2 орудия, на следующий день прибыли в Неготино), один взвод противотанковых орудий и два взвода пехоты из своего уже далеко не полного состава[178].
С другой стороны, В. А. Юшкевич также неоднократно выслушивал от И. С. Конева упреки в неспособности развить успех против заведомо более слабых сил противника. При анализе документов складывается впечатление, что командование Калининского фронта действительно искренне считало относительную малочисленность немецких подразделений, стоявших на пути наступления сил Красной Армии, тождественной их слабости. При этом явно недооценивалась тактика вермахта, которую обычно называют «жемчужным ожерельем». Её «расцвет» пришелся на чуть более поздний период, однако уже в районе Калинина отчетливо проступили контуры многих тактических приемов, широко применявшихся впоследствии. Речь идет, прежде всего, о создании частями 9-й полевой армии сети опорных пунктов в деревнях и сёлах, включенных в единую систему фланкирующего и перекрестного огня. Именно губительный огонь из соседнего населенного пункта часто останавливал советские атаки после занятия очередной деревни.
Ключевую роль в функционировании такой модели обороны играла уже не численность гарнизонов опорных пунктов, а их способность поддерживать необходимую плотность огня, которая, в свою очередь, зависела от наличия боеприпасов в должных объемах. В условиях отсутствия явных проблем со снабжением и связью даже «рота» из 15–20 человек, но с двумя-тремя пулеметами и при поддержке дивизионной артиллерии, вполне могла остановить атаку стрелкового батальона, а иногда и полка.
Другими факторами, определявшими прочность обороны, организованной таким способом, являлись грамотный выбор позиции, которую необходимо было защищать, и своевременное накапливание резервов в ближайшем тылу (если они, конечно, вообще имелись) для проведения контратаки. Именно поэтому командование немецких армейских корпусов так старательно перетасовывало свои резервные батальоны, регулярно появлявшиеся в самом неожиданном месте и в самое «неудобное» время для наступавших советских частей.
Было бы наивным утверждать, что командиры Красной Армии совсем не видели проблем с тактикой в своих частях и соединениях, прорывавших (или пытавшихся прорвать) оборону противника. Например, И. И. Масленников, делая внушение комдиву-252 А.А. Забалуеву в 15:30 9 декабря в преддверии запланированного ночного наступления, давал следующие указания:
«Половина БК снарядов Вам направлена. Рационально используйте только на подавление артиллерийских и минометных батарей врага, в момент прохождения нашей пехотой рубежа неподвижного заградительного огня противника.
Караул полевой жандармерии в районе Калинина, декабрь 1941 года.
Организуйте настоящий ночной бой. Обязательно ворваться в Борихино, где перейти к упорной круговой обороне. Прибывающее пополнение немедленно вливать в полки в процессе самого боя, используя ночное время, и ни в коем случае не повторить допущенной Вами ошибки, в силу которой темп наступления потерян, наш замысел враг открыл и теперь мы вынуждены действовать в открытую. Враг не имеет достаточно сил для того, чтобы он на плечах откатывающихся Ваших частей врывался бы в глубину нашей обороны. Он срывает наше наступление только огнем. Следовательно, у Вас отсутствует взаимодействие пехоты и артиллерии, и наступающие части не используют огонь винтовок и имеющихся пулеметов и минометов.
Продолжать решительные ночные действия по захвату Борихино. Полосу неподвижного заградительного огня врага преодолевать броском вперед и не откатываться назад»[179].
Инструкции похожего содержания получил и командир 246-й сд:
«Организуйте настоящее взаимодействие с 252 сд. Не понимаю, почему части дивизии, находясь во втором эшелоне, откатываются к исходному положению совместно с 252 сд, вместо оказания своевременной помощи и поддержки из глубины – как огнем, а также и своевременной контратакой. Организуйте бой по существу, а не игру в наступление… Ни в коем случае не допускать такого положения, когда роты создаются вновь, не имея обстрелянного костяка. Командующий фронтом отмечает Вашу бездеятельность в боях у Красново. Докажите делом Вашу способность организовать наступательный бой и умение управлять наступающими частями»[180].
Таким образом, командарм отчетливо видел ключевые проблемы тактики советской пехоты начального периода войны, такие, как крайне слабое взаимодействие с артиллерией и неэффективное использование стрелкового оружия в ближнем бою. Впрочем, одного только осознания недостатков было явно недостаточно для их устранения. Артиллерии для уверенного выигрыша дуэли с батареями противника были необходимы дефицитные снаряды, подготовка пехоты и её обучение современным тактическим приёмам требовали времени, которого также катастрофически не хватало. В связи с этим многое, если не всё на локальном уровне зависело от воли и организаторских способностей конкретных командиров, а также от элементарного наличия или отсутствия у противника грубых ошибок при организации обороны. В реалиях декабря 1941 года лобовые штурмы немецких опорных пунктов чаще всего приводили к быстрому выбиванию значительной части атаковавших, что, в свою очередь, резко снижало боеспособность частей и соединений и ставило под вопрос дальнейшее развитие наступательных действий.
