Освобождение - [8]
Фёдор повёл взглядом и увидел Чжана. Он все ещё лежал, привязанный верёвками к орешине. Китаец, давший Фёдору кружку, перехватил его взгляд, коротко кивнул в сторону Чжана и неожиданно по-русски сказал:
– Братка!
Мысли в оглушённой голове ворочались медленно, лес перед глазами ещё плыл, но уже начали возвращаться запахи и звуки, и Фёдор услышал, как японские штыки скреблись об землю и звякали по камням, и запах из кружки показался ему знакомым – это был землистый запах женьшеня.
«Женьшень! Этим китайцы меня быстро на ноги поставят», – сообразил он и снова перевёл взгляд на Чжана. Он сначала подумал, что бредит, но, ощутив в руке тёплую кружку, понял, что то, что он сейчас видит, происходит наяву. Чжан лежал лицом вверх. Он был то ли синий, то ли чёрный в лучах заходящего солнца и – шевелился. Фёдор тряхнул головой, но Чжан действительно шевелился. Дрогнула нога, дрогнул живот, он как-то стал мелко подрагивать весь, как будто его кто-то толкал изнутри.
«Крыса, она ещё живая!»
Крыса толкалась острым носом и лапками изнутри, пытаясь прогрызть кожу и выбраться из живота. Он увидел, как из ранки, как иголкой, сначала проткнулся коготок, потом появилась лапка, и тут же рядом показался нос и вылезла голова. Чёрная, зализанная, мокрая и липкая, крыса высунула голову только на мгновение и сразу пискнула, почуяв свободу. Ещё миг, и она бы соскользнула с мёртвого тела и заострённой тенью исчезла в траве. Фёдор только охнул, не отрывая взгляда от мёртвого Чжана и крысы, китаец, который сказал «Братка», увидел его взгляд и крысу, рванул из-за пояса маузер и не целясь выстрелил.
На месте крысиной головы брызнула клякса в красных лучах, и крысы не стало.
– Зывой, сука его люди, долга зывой – крыс японыск. Весь братка кусал, – сказал китаец, обернулся к Фёдору и добавил: – Моя – Чжан еси, Антошка, так моя русски люди зовут. – Потом кивнул в сторону Чжана и ещё раз повторил: – Братка! Пей цяй, сила многа!
До темноты китайцы зарыли японские тела, похоронили Чжана, сделали Фёдору подпорки-костыли и пошли с ним в сторону Гродекова.
Шли медленно, давая возможность ему отдыхать. От китайских растёртых порошков под повязкой и отвара женьшеня у него прибавилось сил и бок почти не болел. По дороге китаец Антошка по-русски рассказал, что он младший брат Чжан Вэя. Год назад, когда японцы заживо сожгли их деревню, брат ушёл к партизанам, а он – его «братка» – прибился к контрабандистам и, как мог, мстил японцам.
Эти воспоминания о Чжан Вэе и его брате Чжан Сяосуне, у которого было русское имя Антошка, никогда не оставляли Фёдора. Он глянул на мальчишек, вышел из задумчивости, погладил по голове уплетавшего блины Саньгэ и подумал про себя: «Вот такие они китайцы, хоросы люди».
Стёпка снова оторвался от блинов, глянул на отца и обиделся.
Соловьёв тряхнул головой: «Чёрт с ней, с крысой. Главное, батя тогда остался жив!»
– Ну что? Давай-ка, наверное, сюда этого Герасимова И.И.? Время идёт, когда-то надо начинать!
Саньгэ выглянул из темноты и посмотрел на Степана:
– Давай! Только посмотри сначала дело на Енисея, там есть конверт с фотографиями, а потом прочитаешь остальное. Там то, что тебе надо. Он выведет тебя на китайское подполье… Как наш батька говорил? «Китайса – холосы люди»?
Он уверенно открыл дело на нужной странице и подошёл к соловьёвскому столу:
– Вот!
Степан глянул на него:
– А ещё он говорил «Мэй ёу фанцзы»…
– Да это он ошибался: вместо «нет варианта» он говорил «нет дома», «фанцзы» – это дом, а «фацзы» – вариант, выход из положения! – усмехнулся Саньгэ и стал вытаскивать из конверта фотографии.
Снимки были старые, ещё дореволюционные, и не очень старые. На каких-то были видны надписи о том, что они сделаны в Санкт-Петербурге, в Москве, были тверские, были и харбинские, одиночные и групповые.
В одну из них, групповую, Саньгэ ткнул пальцем:
– Вот эта!
На фотографии была изображена, судя по всему, семья: одетый в визитку мужчина сидит в кресле, женщина – облокотилась на спинку кресла правой рукой, и маленький мальчик, который стоял перед женщиной, справа от мужчины. Степан поднял глаза на Саньгэ, тот уже сидел на корточках и копался в сейфе. С самого дна он достал три толстых тома, снизу подхватил их и тяжело бухнул на край стола:
– Это дело на предателя Юшкова! О нём ты уже слышал, а это на начальника харбинской ЯВМ – генерала Асакусу. О нём ты тоже слышал. Дальше – на Родзаевского и так далее, на всю белобандитскую сволочь… их ты посмотришь после.
Степан кивнул.
– А вот это дело групповой оперативной разработки «Харбинцы», первый том «Патрон» – вот на этого дяденьку. – Он снова ткнул пальцем в фотографию, указывая на мужчину в визитке. – Ведётся с двадцать первого года, когда он, заместитель колчаковской разведки и бывший офицер разведки Заамурского особого округа пограничной стражи, это охрана КВЖД при царе, как снег на голову объявился в Харбине живой и здоровый. Удивил всех, потому что его никто не ждал, ни харбинские, ни наши. Жил тихо, любил жену, воспитывал сына, ни в какие разведки-контрразведки не лез. Всех, кто к нему приходил с предложениями, посылал по-русски. Послал даже генерала Косьмина, в то время главного харбинского фашиста…
К концу 1922 года в Маньчжурию из охваченной войной России пришли почти 300 тысяч беженцев. Харбин, город на северо-востоке Китая, казалось бы, стал спасением. На самом деле именно через него на четверть века пролег фронт русской смуты.Главный герой романа «Харбин» оказался в тисках между «золотой казной» Российской империи и замыслами советской и японской разведок. В повествовании не фигурируют в качестве героев Сталин, Чан Кайши или Микадо, но художественно и исторически достоверно показана жизнь города, задуманного и построенного как столица российско-китайской железнодорожной магистрали, и его жителей, ставших жертвами грандиозных потрясений первой половины XX века.
На первый взгляд, вернувшись с фронтов Первой мировой к семье в Харбин, полковник русской армии Александр фон Адельберг ведет жизнь мирного обывателя. Сменив военный мундир на штатский костюм, ходит на службу в управление Китайской Восточной железной дороги, посещает с супругой званые обеды и балы, принимает гостей, выезжает на дачу. Его сын Сашик взрослеет в атмосфере любви, доверия и, казалось бы, не имеет секретов от родителей. Однако мир и благополучие города держится на хрупком равновесии. Слишком много разнонаправленных военных и политических интересов сошлись на территории Маньчжурии.
Произведения Евгения Анташкевича – новое слово в современной исторической литературе, возвращение человечности. Читатель словно ощущает теплоту, исходящую от этих страниц. Следуя за хорошо осведомленным автором, повествующим о грозных исторических событиях, чувствуешь атмосферу эпохи, переданную через точность мелких деталей, начинаешь узнавать героев, мыслить как они. Данная книга – продолжение романа «Хроника одного полка. 1915 год».
Сюжет романа разворачивается в 1915 году. Полковник Александр фон Адельберг тогда еще носит погоны капитана, штабс-капитан Штин – поручика, прапорщик Георгий Вяземский учится в кадетском корпусе, а его отец, Аркадий Иванович Вяземский, командует 22-м армейским драгунским полком. События невероятно увлекательного и исторически достоверного романа происходят не только на фронте, «в седле и окопах», но и в охваченной волной немецких погромов Москве, в тыловых Твери и Симбирске, в далеком таежном селе «на Байкал-море».
Эта книга написана как расширение романа «Харбин». Город в Китае стал настоящим спасением для тысяч российских беженцев. Не так давно, когда к представителям русской эмиграции относились как к «белобандитам», историю Харбина предпочитали замалчивать. Автор книги – ветеран спецслужб, китаист – попытался облечь в художественную, и потому интересную большинству читателей, форму реальную, насыщенную событиями жизнь уникального геополитического анклава.
Прошедший Первую мировую русский офицер, разведчик-агентурист полковник барон фон Адельберг через охваченную огнем Гражданской войны Россию пробирается в Харбин, к жене и сыну. Каждый день пути – в эшелоне с легендарным колчаковским золотом, на санях забайкальского казака, пешком по льду замерзшей Ангары, в повозке китайских контрабандистов – может оказаться последним, но Адельберг упорно идет на восток. К спасению. К семье. Домой. И кто знал, что уникальный русский город, казавшийся издалека очагом мира и спокойствия, превратился в эпицентр русской смуты и жесточайшего противоборства разведок крупнейших мировых держав…
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.