Освободительный поход - [93]

Нет, если бы наше наступление развивалось, так сказать, классическим способом (вдоль шоссе от границы к Эдирне), а с правого берега Марицы была бы возможна только артиллерийская поддержка, то все бы у этих турок получилось. Успели бы и офицеры из города с ключами вернуться, и пехотное прикрытие прибыть с окопных работ. Но так как мы были шустрее даже самого быстрого поноса, то застали врагов спящими со спущенными штанами. А дальше – паника-шманика, суета, беготня, крики; и все это спросонья и под дулами наших автоматов. Полоснуть бы от души щедрой очередью на полмагазина… но нельзя. Ибо негуманно по безоружным. Хотя нас эти турки в подобной ситуации не пощадили бы. Одним словом, уже через час на позицию прибыли наши расчеты, которые из турецких пушек турецкими же снарядами открыли огонь по турецким позициям, внося дополнительный хаос и сея новую панику. И висячие замки на погребах не помешали, поскольку против лома нет приема.

Но это было далеко еще не все. С первой же минуты операции СВП установили непрерывную связь плацдарма с Большой землей и сновали туда-сюда подобно трамваям. На тот берег – раненых и пленных, обратно, к нам – боеприпасы и подразделения 11-го гвардейского стрелкового корпуса, которые с ходу принялись атаковать с тылу выстроенный вокруг Эдирне турецкий укрепрайон. Нет, по проекту эта фортификация, скорее всего, была рассчитана на круговую оборону, но даже полевые укрепления турки успели выстроить только на северном фасе УРа по реке Тунджа и на заречном плацдарме прямо напротив города. Именно по его укреплениям и били беглым огнем захваченные турецкие пушки.

План был такой: пока переправившиеся на подмогу стрелковые части атакуют вражеский укрепрайон, мы берем в зубы кирки с лопатами и в ударном темпе строим рубеж обороны, развернутый фронтом к Стамбулу. Ибо ясно, что и к гадалке не ходи – пока расквартированная в Эдирне турецкая группировка не добита, к ней на помощь постараются примчаться спасатели. Из Стамбула чуть попозже, а из Люлебургаза (есть такой городок на полпути к бывшей османской столице) чуть пораньше. Ну как чуть. Во-первых, Люлебургаз к нам в три с половиной раза ближе (всего семьдесят километров вместо двухсот сорока), а во-вторых, в Стамбуле дислоцирована пехота и немного кавалерии, а в Люлебургазе расквартирована бронетанковая бригада, пока единственная на всю турецкую армию. Нормальный такой подход, когда подвижное соединение, предназначенное для нанесения контрудара по прорвавшим фронт войскам, ради свободы маневра размещают несколько в глубине своей обороны.

Хотя бронетанкового в той бригаде – одно лишь название. В эту так называемую бронетанковую часть собрали устаревшее дерьмо со всей Европы. Там и наши бывшие бронеавтомобили БА-6 с танками Т-26, там и британские танкетки Карден-Ллойд с легкими танками МК-VI, там и французские Рено-35, жидко обкакавшиеся в сороковом году во время битвы за Францию. Впрочем, и наши Т-26 в начале войны тоже показали себя далеко не лучшим образом. Против всего этого бронехлама у нас на вооружении в отделениях имелись ручные противотанковые гранатометы с фугасными и зажигательными гранатами, по одному тяжелому пулемету ДШК и противотанковому ружью Симонова в каждом взводе, а также по батарее из четырех сорокопяток на каждый батальон. Ну и, конечно же (хотя это уже экстрим) ручные гранаты в связках и поодиночке. Одним словом, воевать можно, но все равно щикотно. Почти двести «типа танков» на одну нашу маленькую бригаду. Поэтому и окапывались ребята как бешеные. Грамотное окапывание, скажу я вам, это научно подтвержденный способ продления жизни.

Окопы мы отрыли вовремя, и даже замаскировали как положено; единственное, что, к сожалению, не удалось – выставить на дороге минное заграждение. Когда подошли саперы, передовой турецкий отряд был уже на расстоянии прямой видимости, и минировать дорогу не имело смысла. Турки они или не турки, но увидят на дороге ненужную возню и обо всем догадаются. Головную группу составляли наши, советские, бронеавтомобили БА-6, которые из-за высокой скорости движения по шоссе оторвались от основной группы, имея, очевидно, задачу прощупать наш передний край и доложить. Ага, прощупали… Хорошо замаскированные пушки я приказал в деле не использовать – слишком рано. Применять тяжелые пулеметы тоже было преждевременно. Да и подпускать турок на дистанцию выстрела из гранатомета я считал нежелательным. Поэтому бронеавтомобили взяли на себя ПТРщики, для которых их восьмимиллиметровая броня была не серьезней картона.

Несколько прицельных выстрелов с дистанции полкилометра – и две передовые бронемашины остановились (причем одна чуть наискось уткнулась носом в крыло другой), а мгновение спустя у них обеих из всех щелей наружу рванулось ярко-оранжевое бензиновое пламя. Ну гениальное же решение – чтобы избавиться в конструкции от бензонасоса, разместить бензобак под крышей боевого отделения. На парадах все выглядит хорошо, но попробуй повоюй, когда на голову тебе струей льется горящий бензин. У одной из подбитых бронемашин распахнулась боковая дверца, и выкатившийся оттуда шаром огня водитель несколько мгновений спустя затих в наполненной водой дренажной канаве. В любом случае с таким ожогами он не жилец. Две следующие машины попробовали съехать с дороги, чтобы миновать своих горящих приятелей, но одна из них застряла в кювете, а другая, успешно преодолев придорожную канаву, как муха в патоке, увязла в липкой пахоте. Ну и правильно – еще с лета сорок первого года было известно, что проходимость у этих бронеавтомобилей никакая, и поэтому попытки использовать их вне дорог как заменители легких танков (даже тем жарким и сухим летом) кончались печально. И эту пару мои ребята тоже подбили (только без такого яркого фейерверка), после чего уцелевшие броневики, все пять штук, задним ходом покатились туда, откуда приехали, и на какое-то время наступила тишина.