Освободительный поход - [76]

Товарищ Антонова вздохнула, обвела взглядом присутствующих и продолжила:

– Но в данном случае картина иная. Во-первых – в нашем прошлом не было таких ярких и масштабных разовых преступлений, как то, что произошло в Минске. Во-вторых – о вступлении в Германию речи пока не идет. Наши солдаты на фронте имеют дело с вполне живыми и здоровыми солдатами и офицерами вермахта и ваффен СС, которые не вызывают у них никакой жалости (скорее, лютую ненависть), а вчерашние события только усилят это чувство. Боюсь, что в крайнем случае наши войска, исходя из логики «хороший ариец – мертвый ариец», просто перестанут брать пленных. В двойном котле под Смоленском и Минском сидят как минимум триста тысяч немцев и прочих европейцев. Еще до миллиона немецких солдат и офицеров находятся у нас в плену, и к ним можно добавить несколько миллионов советских немцев, которые в настоящий момент из-за своего происхождения поражены в гражданских правах. Исходя из древних понятий о кровной мести, коллективной ответственности и принципе талиона, мы вполне можем отдать приказ уничтожить этих людей, которые находятся в нашей власти – всех, до последнего человека – чтобы другим было неповадно убивать наших граждан. Но, несмотря на то, что это насытило бы жажду мести нашего народа, подобные деяния – совсем не наш метод. Один раз начав карать без разбора и правых и виноватых, потом будет трудно остановиться, чтобы проявить милосердие хотя бы к тем, кто не причастен ни к каким серьезным преступлениям.

Отпив глоток воды из стакана, что стоял перед ней, Антонова продолжила говорить:

– В отличие от осатаневшей от страха возмездия верхушки Третьего Рейха, которой уже все равно (в любом случае подыхать), у нашей страны есть будущее, и мы должны особо тщательно выбирать методы действия, а потому мы считаем, что необходимо предпринять меры, которые ослабили бы ярость наших людей по отношению к немцам вообще, сохранив безусловно враждебное отношение масс только для нацистской верхушки и тех представителей немецкого народа, которые по доброй воле встали на сторону зла.

Митрополит Сергий внимательно посмотрел на сидевшую прямо напротив него Антонову, особенно задержавшись взглядом на трех эмалевых ромбах рубинового цвета в петлицах ее френча.

– Весьма человеколюбивое и вполне христианское суждение, – осторожно вымолвил он после некоторой паузы, – особенно для человека в высоком звании, служащего по столь ужасному ведомству как ваше. Только я совсем не понял, о какой вашей отдельной истории тут шла речь, в ходе которой русские солдаты один раз уже вступали на территорию Германии?

После этого вопроса Берия и Сталин переглянулись, и Вождь утвердительно кивнул, будто говоря: «Давай, Лаврентий, ты эту кашу заварил, тебе и объясняться…»

– Значит так, граждане епископы, – сверкнул Берия стеклышками своих пенсне, – ответ на заданный вами вопрос, если он вольно или невольно будет разглашен среди непосвященных в эту тайну государственной важности, тянет как минимум на высшую меру социальной защиты, а как максимум – на проклятие души и вечные муки. Только вам теперь решать, хотите вы услышать правдивый ответ или предпочтете остаться в блаженном неведении…

Теперь очередь вопросительно переглядываться была уже за митрополитами. Сегодня у них явно был один из тех дней, которые запоминаются до конца жизни, неважно, коротким будет ее остаток или длинным.

– Да, гражданин генеральный комиссар госбезопасности, – ответил за всех митрополит Ленинградский Алексий, – мы готовы выслушать тайну и хранить ее до самой могилы.

– Тогда слушайте, граждане митрополиты, – кивнул Берия, – год назад, вечером четвертого января сего года, на траверзе Евпатории появилось сводная корабельная эскадра из две тысячи двенадцатого года с десантными подразделениями на борту, и с этого момента НАША история все сильнее и сильнее стала отличаться от той истории. Это выглядело так, будто на уже готовой железной дороге кто-то установил стрелку, от которой в неизвестность уходит совершенно новый путь. Товарищи Антонова и Османов как раз с той эскадры, и со своим иновременным опытом в случае необходимости помогают нам разобраться с особо сложными вопросами. Еще из пяти тысяч человек потомков большинство воюет на фронтах в элитном механизированном ОСНАЗе, другие учат наших людей различным премудростям, а также работают в научных лабораториях и конструкторских бюро. Одним словом, все они выполняют наказ того, кто переместил их сюда, а наказал он им только одно – поступать по совести.

– Да, – сказала Антонова, – мы все совершенно отчетливо слышали этот голос, который назвал место и время, в которое он нас переместил и призвал нас поступать только по совести и никак иначе. А когда твоя страна ведет смертельный бой за свое выживание, поступить по совести – это значит встать в общий строй всех, кто сражается за Родину.

Неожиданно для присутствующих майор Османов вдруг сказал:

– И так же, как для пророка Исы не было ни эллина, ни иудея, так для Всевышнего не существует православных, католиков, мусульман и индуистов. Есть те, кто поступает по его заповедям и те, кто отвергает их, называя себя богоизбранным народом, расой господ или исключительной нацией.