Освободительный поход - [75]

Совместная следственная группа НКВД и ЧГК^[44] только приступила к работе, но уже было ясно, что за полтора года оккупации от двухсот пятидесяти тысяч минчан в живых осталось не более ста тысяч, считая и тех, кто успел эвакуироваться или ушел в партизаны. Из ста тысяч евреев, согнанных в минское гетто из Минска и его окрестностей, а также завезенных из Европы, уцелели не более пяти тысяч. Горы трупов, в основном женщин и детей, на улицах белорусской столицы взывали к отмщению, поэтому бронедесантники мехкорпуса Лелюшенко, несмотря на крепкие нервы и привычку к реалиям войны, пленных в эту ночь старались не брать, не делая различия между карателями и «честными» солдатами вермахта и люфтваффе. Утром, когда взошло солнце, город был уже в советских руках, и только тогда стал понятен истинный масштаб величайшего злодеяния со времен резни армян и малоазийских греков в Османской империи и демократической Турецкой республике при Ататюрке^[45].

С сегодняшними посетителями Верховный Главнокомандующий собирался обсудить, помимо прочего, и произошедшее в Минске, но эта встреча планировалась уже давно, а еще двое суток назад никто и не догадывался, что гитлеровцы решатся на злодейство такого масштаба. Первоначально основной темой встречи советского Вождя с церковными иерархами были последние рабочие консультации перед созывом первого после Революции Архиерейского собора Русской православной церкви, перед которым стояла задача избрать Патриарха и образовать Священный Синод. В связи с минскими событиями состав участников расширился, ибо при обсуждении рабочих вопросов церковного строительства в СССР Сталин не нуждался в присутствии Берии, Антоновой и Османова, а вот обсуждение минской трагедии требовало гораздо более широкого круга участников.

Приглашенные расселись вдоль рабочего стола: архиереи с одной стороны, товарищи Берия и Карпов, а также консультанты из будущего, с другой. Последним на свое место сел мрачный на вид Сталин; он внимательно оглядел присутствующих и, снова поднявшись на ноги, произнес:

– Итак, товарищи, в первую очередь считаю необходимым встать и минутой молчания почтить память невинных жертв ужасной минской резни, устроенной вчера германскими нацистами. По имеющимся у нас сведениям, к моменту освобождения улицы города были буквально завалены мертвыми телами мирных советских граждан.

Услышав эти слова, присутствующие в кабинете тут же встали. По лицам их было видно, что, кроме Вождя, о произошедшем в Минске известно только Лаврентию Берия и консультантам из будущего (им это полагалось по должности и месту службы). Зато Карпов, которого прочили в кураторы Русской Православной церкви, а также все три митрополита были ошарашены словами Сталина – так же, как после официального объявления, сделанного голосом Левитана, будет ошарашена вся советская страна. Следующая минута прошла в молчании, только священнослужители, перебирая четки и беззвучно шевеля губами, молились за души погибших в результате злодеяния.

Когда минута истекла и все сели на места, Верховный огладил свои усы и хмуро произнес:

– Когда все это началось, наши войска находились от Минска на расстоянии одного суточного перехода. В результате экстраординарных мер нам удалось дезорганизовать действия врага, ускорить наступление и, досрочно освободив город, спасти значительную часть жителей Минска от истребления. Пусть те, кто это устроил, не надеются, что мы что-то забудем или что-то им простим. Надо будет – и под землей найдем, и на другом конце планеты достанем.

– Товарищ Сталин, – озабоченно произнесла Нина Викторовна Антонова, – в последнее время наш наркомат приложил значительные силы по формированию из пленных немцев будущего костяка движения «Свободная Германия», представители которого должны были помочь нам освободить свой народ от нацистской чумы. Теперь эти труды могут пойти прахом, потому что после такого злодейства наш народ возненавидит не только нацистов, но и немцев вообще.

– Думаю, – возразил Берия, сверкнув стеклышками, – что вы, дорогая Нина Викторовна, напрасно беспокоитесь по этому вопросу. В вашем прошлом немецко-фашистские оккупанты тоже совершили множество ужасных преступлений против мирного населения – и никто немецкий народ не возненавидел. Наоборот, когда Красная Армия вошла в Германию, советские солдаты кормили немецких женщин и детей из своих полевых кухонь.

– Тут, Лаврентий Павлович, вопрос в другом, – покачала головой Антонова, – народ наш незлопамятен и жалостлив ко всем, кому пришлось еще хуже, чем ему. В нашем прошлом немцы были второй нацией в Европе по количеству погибших во второй мировой войне после советского народа, а по количеству потерь в процентах по отношению к довоенному населению Германия даже выходила на первое место. При этом постоянные бомбардировки британской и американской авиации превратили большинство немецких городов в груды битого кирпича. Вступив в ТАКУЮ Германию, наши солдаты совершенно естественным образом начинали жалеть местное население, невольно забывая о том, какие бесчеловечные преступления совершали на советской территории мужья, отцы и братья этих несчастных женщин и детей.