Освободительный поход - [72]

Пусть газеты пишут о том, что эта мера касается только расово неполноценных и разных калек, но я то знаю, что это абсолютный бред. Никакие легионы сатаны к нам на помощь не придут, потому что нечистый никогда не жалел жизней своих адептов. Во все времена и во всех странах всегда имелись дураки, готовые побежать за призраком власти и богатства, как голодный осел бежит за привязанной на веревочке морковкой. Просто в одних странах таких ослов было больше, в других меньше, а Германия, жаждавшая реванша за поражение в прошлой Великой Войне^[39], поросла ослиными ушами почти поголовно. Каюсь, сам дурак, потому что был таким же ослом как и все прочие, пел осанну гению великого фюрера, потому что хотел смыть позор поражения кровью французских, британских и русских солдат.

И вот теперь пришел час расплаты. Большая часть подчиненных мне войск сосредоточена в районе бывшей линии фронта, которая не имеет уже совершенно никакого значения. При этом, основные запасы группы армий находятся в Минске, в котором очень мало войск, зато есть враждебное население. О и это не самая большая беда, если учесть, что сюда с севера движутся большевистские панцеры. И нет никакой возможности ни вывезти эти запасы ближе к войскам, ни оттянуть войска к Минску. Они просто не успеют отступить, двигаясь в порядке, потому что в таком случае большевистские панцеры окажутся в Минске быстрее немецких солдат и они не могут двигаться быстрее, бросая свое тяжелое вооружение и все имеющиеся запасы, потому что этот путь превратит дисциплинированные части в неуправляемую банду. В крайнем случае, если часть сохраниться как боевая единица, во время экстренного марша ей придется бросить значительную часть транспорта и тяжелого вооружения и когда она уставшая придет в Минск с тем, что можно было увезти на санях и унести на руках, то не сможет противостоять прекрасно вооруженному и оснащенному противнику.

К тому же вестник Смерти, чей корпус взял Белосток, через который проходят важнейшие линии связи, прислал мне телеграмму с лаконичным ультиматумом: «Сдавайся или умри». Да, мне крайне противно воевать на стороне Сатаны, но в руках у его адептов остались моя жена и дочь. После того как мой сын Хармут погиб этим летом, сражаясь против большевиков, Гертруда и Гизела, это все что у меня осталось в этой жизни. Если я капитулирую, то черные жрецы, скорее всего, сразу же бросят их обеих, как расово неполноценных^[40] на жертвенный алтарь их злобного божка. Нет, мы будем сражаться и умирать, и да помогут нам при этом все демоны ада. Пусть я умру, но мои жена и дочь при этом будут жить.

* * *

30 декабря 1942 года, Оккупированная немецкими войсками Белоруссия, г. Минск.

После того как мехкорпуса ОСНАЗ захлопнули мышеловку и советские войска, наступая со всех сторон, принялись теснить немецких захватчиков, территория, занятая войсками группы армий «Центр», стала сжиматься подобно шагреневой коже. Все это случилось настолько стремительно и внезапно, что в Белоруссии вообще и в Минске частности отрезанными от всякой возможности спасения оказались несколько тысяч отборных негодяев, руки которых были по локоть измазаны в крови мирного советского населения. В первую очередь, это были руководители оккупационного репрессивного аппарата, а также исполнители их преступных приказов – для них попадание в руки советских властей означало верную смерть.

Кроме всего прочего, с внедрением Гитлером в оборот истинно арийского божества эти нелюди искренне уверовали в этот человеконенавистнический культ и стали вернейшими адептами повелителя зла. Возглавляли список командир полиции безопасности и СД в Белоруссии, командир айнзатцкоманды-2 оберштурмбаннфюрер СС Эдуард Штраух, а также его подчиненный, начальник всего белорусского гестапо, оберштурмфюрер СС Георг Хойзер, по совместительству отвечавший за функционирования минского лагеря смерти «Малый Тростенец». Именно с этими двумя особо жаждали познакомиться сотрудники управления «С» НКВД СССР, в просторечии называемого «инквизицией», а также члены Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.

Но смешно было бы говорить, что эти двое нацистских преступников в одиночку могли уничтожить несколько сотен тысяч населения Белоруссии, в том числе почти всех евреев, оставшихся на оккупированной территории. Тут надо сказать, что белорусское население поддерживало в основном партизан, и в подразделения вспомогательной полиции из белорусов записывались только полные отщепенцы. Поэтому нацистам помогали в основном представители маленьких, но гордых прибалтийских народов: 3-й и 12-й литовские 266-й литера «Е» и 24-й латышские полицейские батальоны, латышская добровольческая рота, а также сформированными на Украине (в Галиции) батальоны вспомогательной полиции: 101-й, 102-й, 109-й, 115-й, 118-й, 136-й, 137-й и 201-й. Так, например, в нашем прошлом Хатынь сожгли не немцы, как было принято считать, а как раз бандеровские каратели из 118-го украинского батальона вспомогательной полиции.

И вот теперь эти нелюди, уже почувствовавшие прикосновение пеньковых петель к своим шеям, окончательно взбесились и решили уничтожить Минск со всем его населением. Город планировалось сжечь, а людей принести в жертву злобному арийскому божеству. Правда, по данным радиоразведки, первоначальный приказ на проведение операции «Врата Ниффельхайма» поступил из штаб-квартиры Гитлера в Бергхофе (Адик удрал из Вольфшанце, как только на подступах к Восточной Пруссии замаячили танки мехкорпуса Рыбалко). Но все равно получить преступный приказ и выполнить его (тем более выполнить с радостью и энтузиазмом) – это, как говорится, две большие разницы. Останавливать этих деятелей было некому. Генерал Готхард Хайнрици вместе со своим штабом выехал в район Борисова, поближе к вверенным войскам, которые, стараясь сохранять идеальный порядок, медленно отступали от Орши и Могилева в направлении Минска, так что он никак не мог воспрепятствовать задуманному злодеянию