Осведомитель - [2]

— Стало быть, он не стукач, а осведомитель. Это во-первых. А во-вторых… ГБ больше нет, — со знанием дела добавил он. — Есть Федеральная служба безопасности, то есть ФСБ… ГРУ, ФАПСИ и так далее… Ну а потом, — продолжил он после паузы, — вы видели, как он это делал?..

— Если бы это можно было видеть, все было бы слишком просто.

— Ну, тогда все это субъективно, — вздохнул он. — Я понимаю, что может быть личная неприязнь… Могут быть различные убеждения. Но мы, вообще-то, стремимся к плюрализму. Нам надо научиться понимать людей.

* * *

Вечером, дома, ей вдруг до мельчайших подробностей вспомнилось все, что тогда произошло с ними. Раньше в такой ситуации собеседник понял бы ее с полуслова. И, возможно, поблагодарил бы за предупреждение.

Она бросила сумку на диван, подобрала одну из детских книжек, разбросанных по полу. Что сейчас? Саша уехал в США, Юля в Германию и Юра в Израиль. Лариса занимается воспитанием детей. И только Андрей преподает на философском факультете в МГУ. Когда-то они собирались издавать журнал, но успели подготовить материалы только для первого номера. О том, что такое лишение свободы, они имели скорее теоретическое представление. А убеждения… Убеждения их, по сегодняшним критериям, ничего оригинального не представляли.

В записной книжке она нашла номер телефона Олега — его новый номер, который не могла запомнить. Охотин был хорошо осведомлен: Олег действительно готовил учебные пособия для одного из негосударственных вузов, и это была его самая большая удача за последние несколько лет. После развода они виделись четыре раза на дне рождения их сына. Звонок к Олегу мог быть оправдан только какими-нибудь серьезными обстоятельствами. Подумав, она сняла трубку.

Какая жуткая ирония судьбы, думала она, набирая номер. Несколько лет они приспосабливались к новой жизни и искали в ней свое место. Еще несколько лет решали жилищный вопрос. Было время, когда едва сводили концы с концами. Расстались они именно тогда, когда, казалось, только можно было начинать жить.

— Привет.

От неожиданности Олег произнес какое-то восклицание, затем убавил звук телевизора.

— Как дела? — спросил он.

Его голос уже давно не вызывал у нее никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных.

— В порядке, — небрежно ответила она. — Скажи, ты помнишь Охотина?

— Ну еще бы. А что?

— Теперь он работает у нас. С сегодняшнего дня.

— Поздравляю. Хорошая компания. И что ты собираешься делать?

— Пока не знаю. Он сказал, что и с тобой хотел бы увидеться.

— Вот те на. Этого еще не хватало. Пусть только попробует. Я с ним увижусь… Спасибо.

— Как ты думаешь, к чему бы все это?

— Ох… Знаешь, устал я от всего этого. Так хорошо жить без оглядки на стукачей. Не хочется возвращаться в прошлое. Уж слишком это тяжело. Может, все обойдется?

— Не знаю.

— Я тоже не знаю. Вот сейчас смотрю новости. Да, кстати. Звонил Митя. Приехал из Питера с какой-то научно-технической тусовки. Сейчас его можно найти только где-нибудь в виртуальном мире. Но я его вытащу и расскажу о такой новости. Я его верну в реальность.

— Ну-ну, попробуй.

— А еще, пожалуй, позвоню Юле в Мюнхен. Если найду ее телефон… Помнишь, когда-то она собиралась изучать философию по Расселу… Представляешь? По Расселу! Кстати, как Алеша?

— Алеша у бабушки с дедушкой.

— Я купил ему одну компьютерную игрушку.

— Было бы лучше, если бы ты с ним поговорил.

— Я приеду к нему на день рождения.

* * *

Голос Олега вызвал из памяти другие образы, которые, как ей казалось, ушли далеко в прошлое. Ей вспомнились сырость и холод подъезда, в который она входила поздно вечером; полусумрак парадного, куда она вступала, при этом машинально, словно небрежно, оглядывая двор, чтобы убедиться, что сзади никого нет; она опускала руку на тяжелые перила и поднималась по ступеням «сталинского» дома на второй этаж. Там, на лестничной клетке, она останавливалась перед высокой дверью и ждала, пока она откроется после короткого звонка. В проеме появлялась худощавая, маленькая, неприметной внешности, словно школьница, отстающая по всем предметам, девушка, — Лариса. Сделав жест, приглашающий войти, она отступала назад, в перспективу коридора, в котором возвышались книжные полки, коробки, никогда не разбиравшиеся, словно хозяева всегда готовились к переезду. Ирина входила, осторожно переступая через чью-то обувь и чьи-то вещи, и опускала сумку на старинный журнальный столик.

Сейчас, открыв записную книжку, Ирина легко нашла тот номер. Последний раз они с Ларисой разговаривали год назад.

Ждать пришлось недолго. Лариса быстро сняла трубку, и Ирина услышала знакомый голос, который, как ей казалось, никогда не меняется.

— Знаешь, — сказала Лариса, выслушав ее, — я всегда чувствовала, что Охотин когда-нибудь появится. Такие люди никуда не исчезают. Но никак не думала, что он влезет прямо в вашу редакцию. Пожалуй, надо позвонить Антону и рассказать ему об этом. Интересно, как он к этому отнесется?

— Антон? Тот, апологет евразийства?

— Да, только тогда, на Гумилеве, все его евразийство как началось, так и закончилось. Сейчас он апологет квартирного бизнеса. У него можно все узнать по поводу размена, обмена и так далее.