Осужден и забыт - [8]

Большие часы, которые висели на стене, пробили один раз. Грязнов глянул на циферблат. Половина седьмого.

– Ну спасибо вам. А теперь пора и честь знать, – сказал Грязнов, – тем более Володя Колычев волнуется небось.

– Я его предупредил, – негромко сказал хозяин.

– Гм, – удивился Вячеслав Иванович, – вам надо у нас на Петровке работать. Нам такие нужны.

– Спасибо за приглашение.

Он вскинул глаза к Грязнову, и тот увидел в них нечто большее, чем просто интерес к его персоне.

– У меня есть к вам разговор. И одна… – он замялся, – небольшая просьба.

– Я весь внимание.

Хозяин жестом пригласил Грязнова перейти к камину, в котором весело плясали языки пламени.

– Коньяку?

– Пожалуй.

Грязнов взял большой бокал с бесценным «Hennessy X. O.» и приготовился слушать.

– Для меня большая удача, что я выловил из озера именно вас, – начал хозяин, – мне нужна помощь. Помощь в одном весьма деликатном вопросе…

Покрытая слоем рыжей ржавчины монтировка едва не касалась полированного бока «Волги». Конец монтировки то и дело описывал неширокую дугу и каждый раз проходил в сантиметре от крыла машины. Петя Адоскин следил за движениями монтировки, и в голове у него пролетали совсем несвоевременные мысли о недавнем капремонте, стоимости окраски машины, о том, что сегодня надо бы еще успеть что-нибудь заработать…

Однако в настоящий момент совсем о другом надо было думать Пете Адоскину.

– Ну, гидждыллах -Грубое азербайджанское ругательство., я тебе что говорил в последний раз? Я тебе говорил, чтобы ты сюда не совался?

Невысокий чернявый парень в кожаной куртке в упор глядел на таксиста. Рядом стояли несколько человек, по виду тоже кавказцы.

Монтировка легонько коснулась машины.

– Да, говорил, – вынужден был признать Петя.

Действительно, недели две назад, когда он появился здесь, на площади перед Курским вокзалом, его вот почти так же остановили люди Хусейна, местного авторитета, который контролировал не только всю торговлю на вокзале и прилегающих к нему улицах, но и таксистов, для которых это место было одним из самых хлебных в Москве.

С юга нескончаемым потоком сюда шли поезда, набитые торговым людьми, которые тащили и тащили за собой огромные баулы из прочного материала с белыми и голубыми полосками. Торговцы платили таксистам щедро, рассчитывая отработать все накладные расходы на бесчисленных московских рынках. Поэтому таксисты слетались на Курский как мухи на мед. И вот тут их поджидали люди Хусейна.

– Говорил, что, если еще раз на Курском вокзале увижу, зарежу?

И тут Петя спорить не стал. Тем более что тяжелый загнутый конец монтировки перекочевал ближе к лобовому стеклу его «волжанки».

– Ну, может, мы договоримся, Мамед? – примирительным тоном предложил Петя.

Мамед покачал головой с копной черных как вороново крыло и жестких как одежная щетка волос:

– Нет. Договариваться не будем. Будешь делать, что мы тебе скажем. Баша душурсян? -Понял? (азерб.)

Петя с тоской подумал, что если бы уехал сегодня на полминуты раньше, то не было бы этой нервотрепки. А теперь хрен знает чем все это закончится. И для него, и для машины.

Если бы только знать, что все так обернется, ни за что Петя Адоскин не пошел бы двадцать лет назад на курсы вождения. И тем более не стал устраиваться на работу в таксопарк. За эти двадцать лет пришлось пережить немало. И в аварии попадал, и был на волосок от гибели, когда грабители приставляли холодное стальное лезвие к его горлу. Приходилось возить проституток, которые норовили расплатиться не деньгами, а собой, их клиентов, которые просили подождать, пока не сделают свое дело на заднем сиденье. Всякое бывало. Но теперь, когда, кажется, такси в Москве стало больше чем жителей и за каждого клиента приходилось в буквальном смысле рвать глотку, работать стало просто невозможно. Да еще на каждой хлебной точке с тебя норовят содрать деньги… Вот как сейчас.

Монтировка между тем стучала по стеклу все сильнее и сильнее. В голове у Пети заплясали цифры цен на лобовые стекла.

– Сейчас плати неустойку. Потом разговаривать будем.

У Пети засосало под ложечкой. Если из тех грошей, что он сегодня заработал, отдать Мамеду, как он выразился, «неустойку», то, считай, сегодняшний день прошел впустую.

– Сколько, Мамед?

– А это мы сейчас посмотрим, – обнажил желтые зубы Мамед и кивнул своим ребятам.

Те моментально обыскали Петю и залезли во все тайники, куда шоферы обычно складывают выручку. Мятые бумажки образовали небольшую горку на капоте.

Петя посмотрел вокруг. Вокзал жил своей обычной жизнью. Пассажиры с чемоданами и баулами сновали туда-сюда по площади. Метрах в десяти лениво курили два сонных муниципала. Казалось, даже если Мамед ради развлечения устроит на площади стрельбу по прохожим, они не двинутся с места.

– Три тысячи с мелочью, – сказал Мамед, когда деньги были подсчитаны, – я беру половину. Ты видишь? Чтобы потом не сказал, что тебя плохой Мамед ограбил.

Петя горько усмехнулся. Интересно, а как это называется? Но вслух, естественно, ничего не сказал.

Мамед отсчитал половину денет, а остальное пододвинул в сторону Пети.

– А теперь будем разговаривать. Ты же знаешь, мы тут не только для того, чтобы деньги собирать. Мы для вас тут стоим. Для тебя. Иначе сюда со всей Москвы такси приедут. И что? Цены сразу упадут. Будешь за десять рублей в Мытищи везти. Тебе это надо?