Острый каблук - [30]

— Ну, Чарли и Стиви… Ты же знаешь, что они оба стажируются на обрезке, ну, там, по каймам. А сейчас, Грифф… — Он сделал выдох, чтобы издать очередную фразу. — Я даже не знаю, как это случилось… Впервые на моем этаже… Якобы Стив рассердился из-за того, что Чарли получал товар, который оценивался выше. Ну откуда он мог узнать об этом? У него был только материал и ничего, кроме него. Но Стив все равно расстроился, так, во всяком случае, они мне заявили, стал наезжать на Чарли, а ты знаешь Чарли — он заявил, что пристрелит Стива, вышибет у него все мозги. Слушай, Грифф, нас это уже всех достало. Каждый хочет добиться своего, а в итоге мы получаем полный бардак.

— Свен, скажи, как все же это случилось?

— Клянусь Богом, не знаю как. Но они все еще там, на этаже, Грифф. Бегают вокруг столов, все вокруг себя порушили. Грифф, поверишь, вся работа остановилась, но беготня осталась та же. Весь цех подготовительной резки поставили на голову. Чарли бегает с резаком, а Стиви гоняется за ним с тесаком, которым мы подошвы нарезаем. Грифф, клянусь тебе, один из этих парней определенно отправится в могилу. Я попытался поговорить с ними, но они даже слушать не пожелали и продолжали бегать вокруг, словно разъяренные звери. Я тогда подумал, что ты сможешь поговорить с Чарли, он тебя знает, и ты вроде бы ему нравишься, и, возможно, он прислушается к твоим доводам и тебе удастся предотвратить здешнее кровопролитие? Грифф, девчонки из отдела предварительной закройки визжат, как стая…

— Пошли, — сказал Грифф.

Глава 5

Они не стали дожидаться лифта, а бросились вниз по лестнице на восьмой этаж, перепрыгивая через ступеньки. Пролетев мимо шкафчика с пожарным шлангом, они ворвались в закроечный цех. В помещении царила мертвая тишина — ни криков, ни шума машин. Безмолвие парило в воздухе, подобно темному туману, плотному и зловещему.

Сами столы для резки были закрыты стеной людей из кожного и закроечного цехов, женщинами из цеха предварительной подгонки, пожелавшими поглазеть на случившееся, мужчинами, которые пробегали мимо и тоже вознамерились насладиться сценой драки. Казалось, весь этаж собрался в закроечном цехе.

— Где они? — спросил Грифф.

— Вон там, — сказал Джорд. Лицо его лоснилось от пота. — Пошли, давай взломаем эту дверь, взломаем и прорвемся внутрь!

Рабочие безмолвно расступились. Откуда-то, с другой стороны толпы, донесся голос:

— Да замочи ты этого сукина сына, Чарли, замочи!

Грифф быстро поднял взгляд, пытаясь определить, кто крикнул. Но перед ним было лишь кольцо потных лиц, и он почувствовал, что и сам основательно вспотел. Он протолкался сквозь строй людей, вдыхая запахи их тел и явно ощущая жажду крови, которая просто струилась из их сверкающих глаз и искаженных в оскале ртов. Та же жажда крови чувствовалась и в глазах женщин. Возможно, несколько минут назад, когда Джорд выбежал из цеха, они и вопили во весь голос, однако сейчас стояли молча, во всяком случае, глотки их не издавали ни звука. Но вопль наверняка оставался, он не исчез, просто затаился где-то в глубине их тел и прорывался наружу через кровь, окутывая их жаром лихорадки, подпаляя глаза, заставляя их гореть и выдавливая на губах слюну. И вопль этот был тем черным злом, которое сейчас жаждало крови. Словно крик на бое быков — «Оле!» — само воплощение жажды мести и расправы. Сама по себе эта драка была всего лишь всплеском ярости по поводу каких-то мелочей, но она обнажила накопившуюся в них самих ярость — у кого мелкую, кого покрупнее, — и теперь эта ярость выплеснулась через их глаза, бросилась наружу, вожделея только об одном — о пролившейся крови.

Все это Грифф увидел в их глазах и внезапно испытал страх. Чарли ему в общем-то нравился, и он представлял себе, как может подействовать возбужденная до истерики толпа на человека с ножом в руке.

— Да отрежь ты ему яйца, Чарли! — прокричал какой-то мужик.

Но тут же женщина, стоявшая рядом с одним из резательных столов, заголосила:

— Стиви, разбей ему башку! Напрочь размозжи!

Прорвавшись сквозь скопище людей, Грифф ощутил себя человеком, погрузившимся в море крови. Сделав глубокий вдох, он посмотрел вперед и, сфокусировав взгляд, в лучах яркого солнца отчетливо разглядел фигуры двоих мужчин, которые теперь маячили перед подозрительными и голодными взглядами толпы.

На Чарли была майка, успевшая промокнуть от пота и прилипшая к его мускулистой спине и плечам. Пот струился по его затылку и, подобно кровожадной амебе, растекался темными пятнами по подмышкам. Темные кучерявые волосы бесформенными лохмами прилипли к бровям. Пот катился и по лбу, скатываясь между бровями на переносицу, ниже, ко рту, пока он резким взмахом головы не отбрасывал скапливающиеся капли на пол. Парень он был стройный и крепкий, из-под майки проступали крепкие бицепсы. В правой его руке был зажат тесак для разрезки кожи — пальцы крепко обхватили ручку, а по изогнутому лезвию прогуливались искрящиеся лучи солнечного света. Левую руку с широко раскинутыми пальцами он протянул перед собой, как борец, ищущий возможности для захвата.

В трех футах от него стоял Стив Мэйчез, в руке которого была зажата внушительных размеров киянка на металлической рукоятке. На нем была голубая рубаха с закатанными до локтей рукавами. На мощных руках курчавились рыжеватые волосы. Зеленоватые глаза прищурены, над головой, словно выражение гнева, топорщился короткий «ежик». Он чуть наклонился вперед, отвел киянку в сторону, словно это была булава в руке средневекового рыцаря. Губы ощерились, зубы обнажились и плотно сжались. Нет, Стив Мэйчез не шутил, он определенно не шутил.