Последний, самый скверный, но и самый распространенный, вид остряков, это - остряки словами. Это те самые, которые, предлагая горчицу, говорят:
- Hе желаете ли огорчиться.
Вместо "я напился чаю" - "я уже отчаялся".
Или так:
- Если ты, Соня, так отчего же ты не идешь спать?
- Ваш брат разве очень колется?
- Что такое, ничего не понимаю!
- Hу, да ведь вы же сами назвали его "Коля".
- Вас зовут Маня, наверно, потому что вы так всех к себе маните.
- Вас зовут Вера, а вы меня надули!
Этих остряков часто бьют, невзирая на самые чистые и святые их намерения служить ближнему своему.
Встречаются остряки такие несчастные, такие забитые и разочарованные в своих способностях и, вместе с тем, с упорством поистине самоотверженной души не желающие сворачивать с своего тернистого пути, что не злобу и досаду должны они вызывать в собеседниках, а тихое умиление и восторг перед своим подвигом.
Я часто видела таких остряков.
Помню, как один из них, большой, толстый человек, входя в комнату, робко озирался, отыскивал кого-нибудь попроще, одетого похуже, с лицом подобрее, подсаживался к нему и без всяких предисловий говорил:
- У одного господина спросили: любит ли он детей... и т. д.
Окончив с этим анекдотом, принимался без всякой паузы за другой.
Он не ждал ни смеха, ни одобрения, говорил вполголоса, почти шепотом, чтобы его не услышали другие, злые и гордые, и не поколотили бы.
Бедный, кроткий, безыменный благотворитель. Я говорю "безыменный" потому, что даже хозяйка дома не помнила его имени, так как много лет подряд называла его просто "этот толстый дурак с анекдотами".
Теперь, когда я обдумала все, я даю торжественное обещание смеяться на все шутки, остроты и анекдоты, хотя бы это стоило мне здоровья и даже жизни.
И если разрешит начальство, осную общество покровительства неудачливым острякам, где будут выдавать пособия и страховать на случай переутомления и увечья этих великих духом и бескорыстных благотворителей.
