Островитяния. Том третий - [46]

Лорда Дорна в столице не оказалось. Перье были иностранцами, Бодвинов я знал слишком мало. Здесь же я мог встретить не только островитян, но и своих ровесников и друзей. С ними я почувствовал себя так легко, по-домашнему, что сознание некоторой странности положения быстро исчезло. Мы поговорили о поместье, которое я собирался приобрести, и я рассказал им о своей жене, которая пока была еще в пути. Сомсы в свою очередь поделились новостями об общих знакомых: Кадред и Сома вернулись домой, жизнь усадьбы в Лорийском лесу шла своим чередом, Дорн и Некка растили ребенка, мальчика, который родился в сентябре, Тора вышла замуж за молодого Стеллина, Дорна уехала на восток, не забыли они рассказать и о Файнах.

Наутро я проснулся бодрым, дорога по безводной Инеррии была мне прекрасно знакома, она вела к землям, которые отныне были моими. Ветви деревьев в садах гнулись под тяжестью красных, налитых яблок, в полях стояла высокая кукуруза с пурпурными, пламенеющими початками. Красные и зеленые краски полей, желтый песчанистый суглинок, ясный воздух, пронизанный горячими лучами солнца, а вдалеке — снежные поля на склонах Доана и Вандерклорна, отчетливо видные, но словно парящие в бледной дымке…

На следующий, четвертый, день пути дорога стала уже и каменистее, поднимаясь по долине Кэннана к постоялому двору перевала Доан. Я ехал, и мысль моя часто обращалась к Дорне — прекрасному воспоминанию, — больше с любопытством и не вызывая боли. Боль несбывшегося питает в человеке желания, но мы с Дорной, встретившись под конец и расставшись друзьями, подарили друг другу противоядие от нее. Дорна никогда не встанет на пути Глэдис.

Переночевав на постоялом дворе, я стал спускаться к западу и снова увидел долины Нижнего Доринга и болота — словно застывшее темное море. От Эрна я паромами добрался до Острова и вскоре после полудня подъезжал к Рыбачьей пристани.

Дул сильный юго-западный ветер, клоня деревья с пожухлой листвой, и, несомые им, плыли в небе нежные розовые облака. Вновь вдохнул я соленый воздух и различил слабый блеск усыпанных ракушечником дорог.

Со стороны пастбища я подъехал к восточному крылу дома, миновав школу Дорны-старшей, и оказался под окном собственной комнаты, рядом с круглой башней, которая как будто стала меньше. На солнце, у стены, укрывавшей его от ветра, был расстелен ковер, и первым Дорном, которого я увидел, был маленький сын моего друга: ребенок лежал на спине, подогнув ноги, розовый, ладный, наполовину укрытый краем ковра.

Некка, сидевшая рядом у стены, заметила меня и резко встала, произнеся мое имя. Я спешился и подошел к ней. Рукопожатие было здесь не в обычае, но я взял Некку за руку и поцеловал в подставленную щеку.

Она представляла Дорнов, их Остров — все, что было так дорого и подспудно жило в моей памяти. Вопросы, ответы были ни к чему, мы без слов поняли друг друга. Некка взяла ребенка на руки, и мы отправились за Дорном-старшим, который косил в поле.

Несколько мужчин ладно взмахивали косами, их загорелые руки и белые рубахи выделялись среди желтеющих колосьев. Дорн был с ними. Некка, держа ребенка высоко у груди, окликнула мужа. Он обернулся, на мгновение застыв и внимательно вглядываясь в нашу сторону, а затем быстрым, широким шагом пошел к нам по стерне. Мы двинулись ему навстречу. Дорн ускорил шаг.

Мы крепко сжали друг другу руки.

— Наконец-то! — воскликнул Дорн. — Ты и вправду вернулся!

— Да… Островитяния оказалась сильнее.

Лицо Дорна было покрыто темным загаром. Его руки и ноги, крепкие, сухие, казались вырезанными из палисандра. Он был великолепен, его белозубая улыбка, белоснежная ткань рубахи, белки горящих глаз — слепили.

— Значит, все к лучшему? — спросил он.

— К лучшему.

Дорн помолчал.

— Оба поместья ждут тебя.

— Река Лей, — сказал я.

— Теперь ты — один из нас, — произнес Дорн.

В моей комнате, знакомой до мелочей, ничего не изменилось, там было тихо. Порывы соленого ветра, неустанно налетавшего с моря, шептались и пели возле крепких каменных стен. Это был мой дом, где мое бытие обретало полноту и где особенно ощущалось пустующее место Глэдис. Без нее я был слишком одинок, и мне так хотелось, чтобы она разделила со мной радость возвращения. Оставалось ждать пятьдесят три долгих дня.

Тем же вечером за ужином, когда все — лорд Дорн, Файна, Дорна-старшая, Марта, внук Дорна, которому уже исполнилось десять, мой друг и Некка — наконец собрались вместе, я рассказал им о Глэдис и о том, как случилось, что она не приехала со мной. Пока я рассказывал об этом, ее образ становился все ярче и желаннее, и я понял, что день ото дня, до самого ее приезда нетерпение мое будет все более жгучим и невыносимым. Вся моя надежда заключалась теперь в шестнадцати словах телеграммы…

Некка сказала, что, похоже, существование телеграфа — большая удача для меня.

— Возможно, — ответил лорд Дорн, — не будь телеграфа, она сейчас была бы здесь, с Джоном.

Немаловажный для меня вопрос скоро разрешился. Все члены семьи, кроме Дорны, а также лорд провинции Нижнего Доринга, где находилось поместье на реке Лей, присутствовали при его обсуждении. За исключением некоторых деталей, передача поместья от внучатого племянника лорда Дорна, с согласия всей родни, была улажена в вечер моего приезда; теперь я был