Острова, залитые солнцем - [37]

Вечером я стоял у окна и смотрел, как восходит красная луна. Вдруг в комнату быстро вошел Нур Мохаммед и сказал, что меня вызывают к телефону. Звонили из полицейского управления. В ответ на запрос по радио Берн согласился вернуться на Лонг-Айленд завтра утром и забрать меня. Это было невероятной удачей, и я принялся быстро упаковывать вещи.

На рассвете мы прибыли в Порт-Мидоуз, где простояли полчаса, пока пассажиры — рабочие лесничества — не сошли на берег. Через четыре часа плавания мы приблизились к Лонг-Айленду. Когда мы вошли в пролив, отделяющий город Лонг-Айленд от Мейн-Айленда, я увидел «Нилкамал», терпеливо дожидавшийся моего прибытия.

Я перебрался на «Нилкамал» и обнаружил, что Берн расположился на фордеке у левого борта и предложил мне последовать его примеру — лечь на свободном месте у правого борта. Путешествовать на палубе не пристало начальнику полиции, и я спросил его, почему он не спит в каюте.

 — Я уступил ее моему повару, Ганешу, — ответил он. — В это время года там слишком жарко.

Лопг-Айленд был пародией на город — всего одна небольшая улочка, вдоль которой вытянулась цепочка низких ветхих лачуг. Единственным приличным домом было старое бунгало Шармы, исполняющего обязанности районного инспектора лесного департамента. У него мы позавтракали. Дом был расположен на холме, откуда открывался изумительный вид на море и устье реки. Ничто не удерживало нас, и в два часа мы подняли паруса. Под лучами теплого солнца, по ласковому морю обогнули скалистые, поросшие лесом берега Среднего Андамана.

Через два часа все с поразительной быстротой изменилось. Мы пили чай за столом, который стоял непосредственно под мостиком, и едва успели подхватить чашки, как огромная волна подбросила «Нилкамал» и поднос с шумом упал. Ганеш еще раз заварил чай, но нам пришлось пить его из стаканов, которые легче удержать в руках, чем чашки. Судно швыряло из стороны в сторону. Вскоре все вокруг погрузилось во мрак; облака, как гигантский зонтик, закрыли горизонт, и мы были вынуждены включить свет.

В течение последующих трех часов пришлось пережить нечто ужасное. Море разбушевалось. Такие штормы бывают только на Андаманском море. Волны обрушивались на корабль то с одной, то с другой стороны, то подбрасывали его кверху, то низвергали вниз, точь-в-точь как кошка играет с мышью. Бухта канатов на полубаке, кухонная утварь в камбузе, чьи-то вещи на палубе — все пришло в движение и ходило ходуном. Парни из полиции, которые находились на полубаке и направлялись в различные пункты назначения, страдали от морской болезни.

Шторм был, действительно, страшным. Он бушевал уже несколько часов подряд, не давая ни минуты покоя нашему старику «Нилкамалу». Он с трудом, ярд за ярдом, прокладывал путь по грозному разбушевавшемуся морю. Несмотря на то что ветер ревел немилосердно и волны с ожесточением обрушивались на корабль, мы молили бога ниспослать на нас дождь — ведь тогда хотя бы небо прояснилось. Но разгневанные небеса не внимали нашим мольбам.

В этот момент появился Берн:

 — Не поужинать ли нам? — предложил он. — Хотя еще только начало седьмого, но мне кажется, что это поможет нам скоротать время.

 — Отлично, — ответил я. — Если только Ганеш на ногах.

Ганеш был в полном порядке. Опасаясь, что шторм разыграется с новой силой и он заболеет морской болезнью, наш повар приготовил все заранее и очень обрадовался, что мы пришли ужинать раньше. О том, чтобы накрыть стол, не могло быть и речи: тарелки, блюда, ножи и вилки валялись в беспорядке, и мы ели как могли. Меня поразило количество уничтоженной нами пищи.

Наконец пошел дождь, и редкие капли застучали по крыше и парусине, натянутой над палубой. Откровенно говоря, мы гораздо меньше опасались дождя, чем волн, которые с ревом ударялись о судно. Все вещи и постели были крепко привязаны в центре палубы. Мы сидели и гадали, кончится ли когда-нибудь шторм и сможет ли «Нилкамал» добраться до Маябундера, нашей ближайшей остановки. Вдруг к нам подошел матрос: в руках он держал огромную барракуду.

 — Правда, она хороша? — сказал он, с гордостью демонстрируя рыбу. — Мы согласились с ним, и матрос ушел. Через мгновение он опять появился, показывая другую барракуду. — Лески болтались за бортом целый день, и только сейчас рыба начала клевать.

Указав красноречивым жестом на небо, он добавил:

 — Это значит, что шторм скоро кончится.

Действительно, шторм стал утихать, море понемногу успокаивалось, а дождь совершенно прекратился. Все вздохнули с облегчением. Мгла рассеялась, и появились яркие звезды. Ветер все еще дул, и «Нилкамал» продолжал свою дикую пляску, когда слева по борту мы различили темные очертания земли и мерцающие вдали огоньки.

 — Это Маябундер, — сказал Берн. — Через час мы будем стоять на якоре.

Только утром я рассмотрел второй по величине город архипелага. Из рассказов людей создавалось впечатление, что Маябундер — большой город, с многочисленным населением и оживленным уличным движением. В действительности же я увидел множество домов, сбившихся в кучу да нескольких пешеходов на улице. Город, по всей вероятности, был центром лесной промышленности. По проливу двигались плоты длиною почти с милю, а на берегу возвышались огромные штабеля досок. Всюду ощущался запах древесины, лежали бревна, сырая древесина и пропитанная древесина. Вокруг лесопилки у самой пристани пахло опилками.