– Погоди-ка… Кажется, я знаю, о ком ты говоришь.
У Гжегоша так и подпрыгнуло в груди сердце.
– Правда?
Он схватил весельчака за плечи, развернул к себе. Лицо Гжегоша побледнело, безумная надежда исказила его черты.
– Ты знаешь, где Ксана?
– Да погоди ты, выпусти меня! – отбивался его собеседник. – Какой ты бешеный! Положим, я помню гирканцев и девушку… Тебе повезло, парень! Они здесь побывали, точно. Красивая девушка, немного на тебя похожая – как я сейчас соображаю.
Гжегош стиснул его руку, точно клешами.
– Как она выглядела?
– Красивая. Разве ты глухой? Я ведь только что это сказал!
– Она была здорова? Не казалась больной? Они хорошо с ней обращались?
– Боги, да ты обезумел! Разумеется, они обращались с ней хорошо. Стал бы ты портить добротный товар?
Гжегош отчетливо скрипнул зубами.
– «Товар»? Ты называешь ее «товаром»?
– Я пытаюсь рассуждать, как они… Никто не бросит кхитайский шелк в грязь и не будет мять топкую серебряную посуду, не так ли? Так почему же ты воображаешь, будто с красивой рабыней кто-нибудь поступит иначе? Нет, она была тепло одета и сытно накормлена.
Он вздохнул.
– Впрочем, боюсь, это сейчас не имеет значения.
– Почему? – Гжегош так и сверлил его глазами.
– Я только что сообразил, что ее приобрел купец, который погрузился на «Морскую лошадку». Точно.
Собеседник Гжегоша опечалился так искренне, что молодой запорожец едва не заплакал.
– Рассказывай, что случилось, – глухо проговорил он. – Рассказывай все как есть. Может быть, ты еще и ошибся.
– Нет, – тот покачал головой. – Никакой ошибки. Я запоминаю все новости. Я – лоцман. Могу провести корабль вдоль здешних берегов, заплыть в любую бухту, обойти любой из ближайших рифов. На «Морскую лошадку» меня не взяли, хоть я и просился. Дело в том, что накануне я сильно перебрал, а когда наутро пришел наниматься, они уже нашли другого лоцмана… И, кстати говоря, напрасно. Взяли бы меня – не случилось бы… – Он вздохнул. – Лучше уж я тебе расскажу, потому что иначе ты до конца жизни будешь разыскивать свою Ксану. Потратишь лучшие зимы на погоню за призраком, представляешь? И это – когда вокруг столько красивых женщин! – Он покачал головой.
– Говори же, что случилось!
– А? Болтун поднял глаза и заморгал с виноватым видом. – Кораблекрушение. Гирканцы продали девушку, которая очень похожа на твою Ксану, купцу. Купец сел на «Морскую лошадку». Взял глупого лоцмана, польстившись на то, что тот был трезвым. Да я, даже мертвецки пьяный, не совершил бы и половины тех ошибок, которые этот бедный болван наделал совершенно трезвым!… Результат – кораблекрушение. Говорю тебе, «Лошадка» разбилась. Они погибли все. Обломки видели в море, а людей – ни одного.
Гжегош отшатнулся от лоцмана, как будто тот был прокаженным.
– Эй, погоди! – крикнул весельчак в спину молодому человеку. – Погоди, пойдем, выпьем! Я угощу тебя! Человеку не стоит оставаться в одиночестве, когда он узнает подобные вещи… Слышишь ты меня?
Но Гжегош даже не обернулся. Медленно шел он к берегу моря, подальше от порта и людей. Скоро огни Ил нота остались позади. Наступила ночь. Гжегош уселся один на берегу. Только море и он, и никого поблизости.
Черное небо расстилалось над ним, созвездия начали свое величавое шествие. Луна показалась над горизонтом, огромная и кровавая. По воде протянулась широкая бледная дорога. И Гжегошу казалось, что можно ступить на эту дорогу и пойти вперед, в бесконечность, туда, где ожидает его Ксана.
Столько препятствий позади, столько бед и трудностей он перенес – и тщетно! Ксана погибла из-за того, что трезвый лоцман наделал глупостей, которых избежал бы другой лоцман, хотя бы и пьяный…
От каких пустяков зависит жизнь человека!
Гжегош тяжело вздохнул и заговорил, обращаясь к безмолвному морю:
– Ты – огромное, могучее, ты – колыбель тысяч живых существ, их логово и кормилица! На что тебе была моя Ксана? Неужели твоим рыбам было без нее голодно?
Он представил себе, как тело девушки медленно опускается на дно, как развеваются в воде ее волосы, как любопытные рыбки подплывают к ней, тычутся в нее своими раскрытыми ротиками – и вот уже они начинают отщипывать от нее кусочки… Зрелище было невыносимым, Гжегош застонал сквозь зубы.
Море вдруг отозвалось – плеснуло шумной волной на берег.
И снова все стало тихо.
Гжегош встал.
– Коли так повернулась моя судьба, то забери, море, и меня! Верни мне мою Ксану!
Он сделал первый шаг по белой дорожке, навстречу горизонту и луне.
Шумный плеск повторился. Гжегош невольно повернулся на звук и замер.
Из моря медленно выходили люди. Один, два… Гжегош метнулся за камень, лежавший на берегу, бросился на песок и замер, боясь, чтобы его не увидели.
Он насчитал девять человек. И они не приплыли сюда на какой-нибудь лодке или плоту. Они вообще не приплыли – они именно вышли из воды. Как будто добрались сюда, шагая по морскому дну.
Один из них сказал:
– До Мессантии еще сутки пути.
Другой отозвался:
– Я полагаю, это Илнот. Если бы я остался без команды, я отправился бы именно сюда, чтобы прикупить гребцов.
– Он уже уплыл отсюда, даже если и побывал здесь, – заметил третий.
– Не хочу его видеть, – воскликнул четвертый. – Он отвратителен. Он, с его коварством и враньем!
