«В этом тоже – мудрость богов?» – спросила Ксана.
Бабушка только кивнула. Она не сомневалась в том, что боги устроили на свете все весьма разумно.
Гжегош, в свою очередь, приставал к невесте, чтобы та хотя бы пальчиком в пыли начертила ему заветный узор. Ксана только смеялась и качала головой. «Нельзя, Гжегош, иначе все колдовство разрушится…»
«Колдовство, может быть, и разрушится, но ничто не в состоянии убить нашу любовь!» – думал Гжегош, направляясь к дому.
Но уже издали, еще не видя строений родной деревни, он понял, что случилась беда. В пустынном небе вдруг появились птицы. Они медленно кружили над одним и тем же местом. У Гжегоша сжалось сердце. Он слыхал, что поблизости, вроде бы, начала разбойничать шайка туранцев. Эти бандиты выскакивали из степи, забирали добычу и бесследно исчезали. Поговаривали, будто они похищают молодых женщин и продают их на восток, на рынки Аграпура.
Но никогда прежде они не забирались так далеко…
Радостное настроение мгновенно оставило Гжегоша. Томимый ужасным подозрением, он погнал коня галопом. Молодой человек мчался, не разбирая дороги. Все сливалось перед его глазами. Одно желание горело в его душе: скорей, скорей! Он должен убедиться в том, что Ксана жива, что с ней ничего не случилось…
Ему даже представить было страшно, что она могла попасть в беду. Жизнь без Ксаны казалась Гжегошу черным, бессмысленным адом.
Он примчался в деревню и не соскочил, а мешком свалился с когтя. Несколько домов сгорело. На дороге лежал убитый человек, чуть поодаль – еще один. Копье все еще торчало в его груди. Гжегош узнал отца Ксаны.
Не помня себя, он ворвался в ее дом и сразу же споткнулся о тело матери Ксаны. Несчастная женщина лежала, раскинув руки, как будто хотела закрыть кого-то собой. Разбойник перерезал ей горло.
Гжегош испустил громкий звериный крик. Так рычала бы раненая тигрица, обнаружившая, что, пока она охотилась, ее логово нашел другой хищник и убил всех ее детенышей.
В ответ на этот стон раздался тихий голос:
– Ты вернулся…
Гжегош вздрогнул. На миг ему почудилось, будто некто обращается к нему из могилы. Но говоривший был еще жив и скоро предстал перед молодым человеком во плоти. Это был дед Ксаны, глубокий старик.
Гжегош бросился к нему.
– Где все остальные?
Он обхватил старика, помогая тому сесть, и ощутил под ладонями влагу. Старик был ранен и истекал кровью. Жить ему оставалось недолго.
– Кто уцелел – ушли, но они вернутся… Люди всегда возвращаются. Твоя мать жива, Гжегош. И отец… Он убил двух туранцев прежде, чем бежал вместе с прочими.
– Мой отец – храбрый человек, – слабо улыбнулся Гжегош.
Сейчас он старался не думать о мертвеце с копьем в груди, которого видел по пути сюда. Отец Ксаны тоже был отважным человеком, но ему повезло меньше, и он погиб. Гжегош повернулся в сторону мертвой женщины.
– Ксана с ними?
– С ними? – странное выражение появилось на лице старика, как будто он не понимал, о ком идет речь. Затем морщины разгладились, и дед закивал головой: – О да, да, конечно, она с ними… Они забрали ее, туранцы ее забрали, но это, может быть, и к лучшему – теперь, когда оно вернулось за ней. Говорю тебе, оно вернулось! – Он с силой, которую трудно было подозревать в умирающем, схватил Гжегоша за руку. – Я надеялся, оно никогда уже не вернется, но разве оно отступится от того, что считает своим?
Старик еще раз вздохнул, и вдруг пена выступила на его губах. Он тихо захрипел, откинул голову назад и замер.
Гжегош встал. Со всех сторон его окружала смерть. Следовало бы предать мертвых погребению, но у Гжегоша на это не было времени. Нужно было спешить, пока туранцы не далеко уехали вместе с пленницей.
Молодой человек сбросил на землю сумки с битой птицей, вскочил в седло и погнал коня по следу бандитов.
Ему не составляло труда находить этот след в степи. Туранский отряд был небольшой, но двигался он медленно: мешала телега, тяжело нагруженная награбленным. Примятая трава, глубокая колея, продавленная телегой, – все это без всяких слов ясно сообщало Гжегошу о том, в какую сторону направляются разбойники.
Он прижался щекой к гриве коня, словно надеясь отыскать в этом прикосновении какое-то утешение. Напрасно! Сердце в груди молодого запорожца горело, как будто его объяло неугасимое пламя. Картины, одна страшнее другой, рисовались в его уме.
Ксана в руках насильников… Ксана, связанная, мучимая жаждой… Ксана, тщетно зовущая на помощь… Мысли об этом убивали его. Он стонал и скрежетал зубами от невыносимой боли. Лучше бы он умер!
И снова черные птицы кружили над его головой. Гжегош взглянул наверх. На мгновение ему подумалось, что он мертв и, сам того не зная, путешествует по Серым Мирам. Когда-то давно они с Ксаной слышали такую историю. Рассказывал, кстати, дед девушки – тот самый, что только что испустил дух на руках у Гжегоша…
Некий воин в пылу битвы не заметил, как стрела пробила ему горло, и вернулся домой, как ни в чем не бывало. Родные и жена побоялись сказать ему об этом, и десять дней покойник жил среди живых, не зная о собственной смерти. Только небо над ним становилось все более темным, да пейзаж вокруг постоянно изменялся, и наконец он перестал видеть родную деревню и близких людей и узрел демонов и мертвые деревья на выжженной равнине…
