Остров затонувших кораблей - [28]

Я же вывел чистую формулу веры, ею и делюсь…

— И что-ж это за формула?

— Она проста. Бог — он не на небе и не в церкви. Он внутри нас. Живи по законам совести, они созвучны божественным требованиям. И тогда ты обретешь покой с самим собой. Ведь Бог — это частичка нас, а мы частичка его. Мы едины. Потому Бог в нас самих. Наши мысли, наши стремления — вот где Бог. И он не един. Он у каждого свой. В каждой душе. Бог — это человек, живущий правильно.

— Ересью пахнет…

— Невежеством смердит! — вспылил мой собеседник. Но сразу взял себя в руки. — Иногда сложно изъяснить свои мысли простым языком. Но если вы читали Библию, должны меня понять. Там сказано, что Бог в нашем сердце. Я говорю о том же. Молясь Богу, мы отпечатываем молитву в своём сердце. И потому верим, что она поможет нам. Принесёт исцеление, или облегчение — кто о чём молится. Это правильно. Но есть одна важная ошибка — мы считаем, что молимся своему господину и повелителю. Господу Богу. В то время, как молимся самой природе вещей. Нашей вере в эту природу и её справедливость. В Китае есть религия, где предаются размышлениям вместо молитвы. И самовнушению. Так вот, это самовнушение — и есть молитва. Мы верим в силу молитвы, или внушения, кто как называет. И оно нам помогает! Если очень чего-то хотеть, это сбывается, потому что ты в это веришь. И ты веришь в себя, или в Бога в тебе. Это то и есть моя вера…

Я ничего не понял с его рассуждений. Выходит, Бога нет, а есть только вера в него? Всё это было сложно для меня. И я не стал вдаваться в расспросы, чтоб не запутаться ещё больше. Уж лучше было пойти поспать, чем забивать голову всякой ересью.

Я решил перевести разговор на другой галс.

— Как вы здесь оказались?

— На острове? Так же, как и все белые на диких островах. Приплыл.

— Вас здесь оставили? — с интересом спросил я.

— Позже расскажу. Даже покажу. А сейчас я бы хотел услышать о злоключениях, приведших вас на этот остров.

О наших злоключениях… Конечно, истощённые и измученные долгим плаванием, мы выглядели удручающе. Но рассказать… О чём? О том, что мы бежали с одного опасного острова на другой, бросив огромное сокровище, да и раненных товарищей в придачу? Мысль об этом грызла меня изнутри, подобно назойливой мыши. Или рассказать о том, каким ремеслом мы на хлеб зарабатываем? Думаю, ему это было бы интересно. Грешная душа, требующая просветления…

— Ничего особенного. Мы потерпели кораблекрушение в бурю. Спаслись в шлюпке лишь некоторые. Добрались сюда. Вот и весь сказ.

Белый туземец лишь кивнул головой, принимая мои слова. Поверил он, или нет, было неясно. Возможно, Флинт изложил иную версию.

Чтобы избежать дальнейших расспросов, я снова спросил Падрэ о причинах и обстоятельствах, привёдших его к дикарям. Он не хотел отвечать, отговариваясь тем, что история может получиться длинная.

Я продолжал настаивать. И он сдался.

Глава 19 Рассказ миссионера

— Я ещё с детства понял, что не смогу жить на одном месте. Непоседливым ребёнком был. Раз десять из дому сбегал. Ловили. Бывало, сам возвращался, как голодать наскучит. Уж и привыкли все.

Но пришёл день, когда не вернулся. Теперь думаю, плохо я поступил. Что родные думают? Ведь и не знают, жив ли… Да и они, как там. Живы ли ещё. Поди, уж десять лет прошло. Писал я как-то им, да дошло ли письмо, не знаю.

Вышел я однажды из дому, взял в руки посох и пошёл странствовать. Как говорят, куда глаза глядят.

Я ведь в себе разобрался, смысл бытия познал ещё в молодые годы. И решил делиться с людьми тем, к чему я пришёл. Не поймите меня неправильно, я не беру на себя лавры пророка. Просто в душе у меня неспокойно, когда ничего не делаю. А вот поговорю с людьми, объясню то, что чувствую — и легче становится. Вот и в вас я вижу то же. Чистую душу, ищущую знаний, ведь так?

Долго бродил я по свету. Обходил всю Америку, был в Мексике. Я ведь сам американец, хотя родители мои были ирландцами. Так вот, ходил я по поселениям, по отдельным ранчо и хижинам. Города стороной обходил. Нет в городах правды, слишком там много народу. Все сами по себе. Все на всё плевать, лишь бы с общей кучи ухватить кусок побольше. Иное дело, тихие уголки, где люди друг друга знают и поддерживают. Ведь без этого не выжить в диких землях. Потому и люди там особые живут. Сильные, и открытые слову… Ходил я по их домам, истории рассказывал. Тем и кормился. А где видел светлую душу — там особый разговор вёл…

Много людей потерянных. Их к свету вести нужно. Они и стремятся, да пути впотьмах не находят. Заблудшие души. И вера в диких краях странная. Подогнанная под обстоятельства. Одни верят, что убивать можно, ибо убийство в их землях столь частое явление, что стало обыденным. Война с индейцами делает людей жёсткими, даже жестокими. А разбойничьих банд там столько, что тот, кто не умеет обороняться, приговорён к умиранию. Вот и прощают в церквях грех убийства. Ибо если не прощать, то паствы не будет.

Говорил я с людьми, объяснял, что к чему. Доходчиво объяснял, по простому. Головами кивали, соглашались. Каялись. Да только на следующий день опять за оружие брались. А как же иначе? Враг ведь не покаялся. Вот и получается, чтоб прекратить кровопролитие, необходимо, чтоб все в один миг оружие сложили. А это невозможно. Не все взгляды к Богу обращены. Индейцы белых убивают, им христианские законы не писаны.