Остров традиции - [18]
– Ни под каким соусом! – Конрад был непреклонен. – Кто, как не она подарила новые поведенческие модели и сценарии, вдохновляющие на славные подвиги – «Рэмбо», «Рокки», «Терминатор»?..
– Ну что мне вам сказать? – вздохнул Профессор. – Я вам про «совка», а вы мне про маргинала.
– Маргинализировался ваш совок. – диагностировал Конрад. – Вот в чём фокус-то!
– Когда это он успел? – искренне занедоумевал Профессор.
– А вот пока вы наукой занимались и острые статьи писали, он как раз и выпал из социальных ячеек, – ответил Конрад злорадно.
– Слава Богу, если так… – успокоился Профессор. – Значит – стремление к воле не задушишь… Но воля – ещё не свобода.
– А что такое, по-вашему свобода? – ухмыльнулся Конрад.
– Свобода свободе рознь! – докторально сказал Профессор. – Нельзя путать «свободу от» и «свободу для»! Да и «свобода от» лишь тогда оправдывает своё название, когда она – свобода от дурных страстей, от грязных соблазнов, от памяти обид… Но высшая свобода – деятельная, «свобода для» – для служения ближним, человечеству, Родине…
Конрад словно только этого и ждал:
– Эх, профессор, профессор… А ещё плюралист… С какой радости вы сочли себя вправе монополизировать дефиниции, канонизировать понятия? Чтой-то ваша свобода так боится мирного сосуществования со «свободой от» стыда и совести, «свободой для» господства и кайфа?
– Но вам ли не знать, – строго спросил Профессор, – что коррелятом к «свободе» является «ответственность»?
– Ну пусть так, только Бога ради потише… вдруг кто-нибудь услышит… – Конрад притворно понизил голос. – И перепутает вас с ненавистными гадами-коммунистами. Вот кто обожал про «ответственность» потолковать! В одной пионерской книжке так и значилось: «За всё, что происходит на Земле, отвечаешь и ты…». В гробу видали нынешние жлобы такую «общественную нагрузку», да ещё сегодня, когда общество созрело для прозрения: залог его благополучия – в личном благополучии каждого из его членов.
– Но простите, вы же наверняка слышали про ответственность «за базар»?..
– Только она и осталась.
– Ну вот. – Профессор перешёл в контрнаступление и для этого даже взял маленький тайм-аут. – А вообще-то, индивид может стать свободным только в любви! Делай, что хочешь, говорил Блаженный Августин, только сперва полюби…
– А кто вам сказал, что теперь никого и ничего не любят? – парировал Конрад. – Любят, и ещё как – трэш-метал, мотоциклы, «Челси», холодное пиво и тёплых тёлок…
– Но Блаженный Августин-то Бога имел в виду! – Профессор наставительно воздел перст. – «Полюби Бога – и делай что хочешь»!
– Ну и Бог с ним, а загляните-ка в собственноручные проекты либеральных конституций... – усмехнулся Конрад. – В каждом чёрным по белому вашим почерком написано: «Каждый свободен исповедовать любую религию или не исповедовать никакой». Вот никакой и не исповедуют, разве что религию Силы. А в пасмурные дни – религию Ненависти.
– То есть ваша свобода…
– Их свобода…
–…их свобода – это свобода агрессии. Но источник агрессии – комплексы, то есть внутренняя несвобода…
– Гм, уж не возьмётесь ли вы сосватать каждому психоаналитика? – спросил Конрад ехидно. – Знаете ли, специалисты подобного профиля, как правило, интересуют тех, кто свою агрессию направляет против себя самих. Только мазохисты стонут под ярмом своих комплексов; садистам такое ярмо не в тягость. Принудительное же лечение с разговорами о свободе не вяжется.
– Но разве свободен тот, кто посягает на свободу других? – Профессор воздел уже целый кулак. – Вы экзистенциалистов, что ли, не читали?
– Мало ли, что я читал, мало ли, кого они не читали… – заёрничал Конрад. – Но спокойствие, уж в этом-то пункте они с вами совершенно согласны. Любой уважающий себя лох скажет вам, что уважает чужую свободу. Как же иначе-то? «Я свободен опустить тебя, но и ты свободен опустить меня. В первом случае ты волен сопротивляться мне, во втором – я тебе. Ещё вопросы?»
– Где же тут свобода, спрашивается? – воспламенился Профессор. – Это какое-то первобытное рабство, слепая покорность элементарному закону природы, известному как «закон джунглей». Или – «закон – тайга»…
– Э нет, – теперь уже Конрад взял докторальный тон. – Если это и закон-тайга, то исправленный, чересчур вольно истолкованный. Сфера его действия расширена от границ тайги до границ мироздания. Что может быть скучней и банальней типичной животно-растительной заботы: грызть глотки стоящим поперёк дороги, чтобы только дорваться до кормушки и всласть накушаться? То ли дело, не сразу загрызать, а мелкими глотками сосать кровь… не обязательно из стоящих поперёк, можно из стоящих в стороне, на кормушку не претендующих – даже ценой замедления продвижения к кормушке… Изощрённо так – голь на выдумки хитра!
Профессор молчал. Торжествующий Конрад победоносно продолжил:
– Свобода для нашего компатриота начинается не с «от», не с «для», и не с «чтобы» или «потому что», а с «просто так». То, что мы называем садизмом, есть апофеоз его личной свободы. Он самореализуется через садизм, в садизме проявляет свою индивидуальность. В садизме ему открывается такой простор для творческой фантазии, такой спектр ярких впечатлений и острых ощущений… достойный не унтерменша, а сверхчеловека.
Жо только что потерял любовь всей своей жизни. Он не может дышать. И смеяться. Даже есть не может. Без Лу все ему не в радость, даже любимый остров, на котором они поселились после женитьбы и прожили всю жизнь. Ведь Лу и была этой жизнью. А теперь ее нет. Но даже с той стороны она пытается растормошить его, да что там растормошить – усложнить его участь вдовца до предела. В своем завещании Лу объявила, что ее муж – предатель, но свой проступок он может искупить, сделав… В голове Жо теснятся ужасные предположения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1989-й год для нас, советских немцев, юбилейный: исполняется 225 лет со дня рождения нашего народа. В 1764 году первые немецкие колонисты прибыли, по приглашению царского правительства, из Германии на Волгу, и день их прибытия в пустую заволжскую степь стал днем рождения нового народа на Земле, народа, который сто пятьдесят три года назывался "российскими немцами" и теперь уже семьдесят два года носит название "советские немцы". В голой степи нашим предкам надо было как-то выжить в предстоящую зиму.
Второй том Собрания сочинений Сергея Довлатова составлен из четырех книг: «Зона» («Записки надзирателя») — вереница эпизодов из лагерной жизни в Коми АССР; «Заповедник» — повесть о пребывании в Пушкинском заповеднике бедствующего сочинителя; «Наши» — рассказы из истории довлатовского семейства; «Марш одиноких» — сборник статей об эмиграции из еженедельника «Новый американец» (Нью-Йорк), главным редактором которого Довлатов был в 1980–1982 гг.
Карсону Филлипсу живется нелегко, но он точно знает, чего хочет от жизни: поступить в университет, стать журналистом, получить престижную должность и в конце концов добиться успеха во всем. Вот только от заветной мечты его отделяет еще целый год в школе, и пережить его не так‑то просто. Казалось бы, весь мир против Карсона, но ради цели он готов пойти на многое – даже на шантаж собственных одноклассников.
В произведениях Валерия Казакова перед читателем предстает жесткий и жестокий мир современного мужчины. Это мир геройства и предательства, мир одиночества и молитвы, мир чиновных интриг и безудержных страстей. Особое внимание автора привлекает скрытная и циничная жизнь современной «номенклатуры», психология людей, попавших во власть.