Остров. Тайна Софии - [26]

Родные хорошо знали, насколько доброе у него сердце и какими теплыми объятиями он способен наградить близких, однако малознакомые люди тяготились такой необщительностью. Те же, кто знал его лучше, видели в подобной манере держаться скорее отражение стоического спокойствия – качества, которое очень пригодилось ему теперь, после столь резкого поворота в жизни.

Впрочем, жизнь вообще редко улыбалась Гиоргису. Как и его отец, и дед, он был рыбаком, и время, проведенное в море, огрубило его. Чаще всего это было монотонное сидение на одном месте, но иногда ему приходилось проводить долгие темные ночи, сражаясь с бушующими волнами, не давая им возможности добиться своего и проглотить его и лодку. Почти всю жизнь он просидел, сгорбившись, на днище деревянного каика – однако критские рыбаки очень редко задумывались о том, справедлива ли такая жизнь. Для Гиоргиса это было судьбой, а не осознанным выбором.

Несколько лет, которые предшествовали переезду Элени на Спиналонгу, Гиоргис пополнял свои доходы от рыбной ловли заработками от поставки товаров на остров. Некоторое время назад он приобрел моторную лодку, и раз в неделю переправлял через пролив ящики со всем необходимым для жизни. Он выгружал товары на причал, откуда их забирали прокаженные.

В течение нескольких дней после отъезда Элени Гиоргис не решался ни на минуту оставить дочерей одних. Казалось, их горе усиливается с каждым часом, проведенным в разлуке с матерью, но Гиоргис знал, что рано или поздно они должны возвратиться к жизни. Несмотря на то что добросердечные соседи помогали им с едой, ответственность за обеспечение дочерей пищей насущной целиком ложилась на плечи Гиоргиса. Однажды вечером, когда он вынужден был сам заняться приготовлением ужина, его полное неумение обращаться с печью вызвало легкую улыбку на губах Марии. Анна же принялась открыто насмехаться над попытками отца.

– Я не буду есть! – воскликнула она, швырнув вилку на тарелку с рагу из баранины. – На эту гадость не польстился бы даже голодный зверь!

С этими словами девочка который раз за день залилась слезами и выскочила из комнаты. Вот уже три дня она не ела ничего, кроме хлеба.

– Скоро голод победит ее упрямство, – непринужденно сказал Гиоргис второй дочери, которая терпеливо пережевывала кусок пережаренного мяса. Они сидели за столом напротив друг друга, почти не разговаривая, – тишину нарушали лишь стук их вилок по тарелкам и рыдания Анны из соседней комнаты.

Подошел день, когда, хочешь не хочешь, но девочкам пришлось возвращаться в школу. И это оказало поистине волшебное действие: как только Анна с Марией окунулись в круговорот повседневных дел, их горе начало отступать, а воспоминания о матери – тускнеть. В этот же день Гиоргис вновь повел свою лодку к берегам Спиналонги. Ощущая странную смесь страха и возбуждения, он пересек узкий пролив. Элени не знала о его предстоящем приезде, и Гиоргис собирался попросить кого-нибудь передать ей это известие. Но на Спиналонге новости распространялись очень быстро, и не успел Гиоргис привязать лодку к причалу, как Элени уже вышла из-за массивной стены и остановилась в ее тени.

Что они могли сказать друг другу? Как им следовало себя вести? Они не соприкоснулись даже кончиками пальцев, хотя оба очень этого хотели. Вместо этого они лишь повторяли имена друг друга. До того их губы произносили эти же слова тысячи раз, но сегодня звуки почему-то не складывались в осмысленные слова. Гиоргис даже пожалел, что приехал. Он всю неделю оплакивал свою жену, но вот она была перед ним, такая же красивая и полная жизни, как обычно, – и это лишь делало приближающееся расставание еще более нестерпимым. Еще немного, и ему придется отплыть от острова и направить лодку назад, к пристани Плаки. И это мучительное расставание будет происходить в каждое его посещение Спиналонги. На душе у Гиоргиса было так мрачно, что он даже пожалел, что они оба не умерли.

Первая неделя Элени на острове была заполнена делами и прошла быстрее, чем для Гиоргиса, но когда ей сообщили, что лодка ее мужа показалась в проливе, ее чувства пришли в смятение. С тех пор как она впервые ступила на берег Спиналонги, ее мысли почти постоянно что-то отвлекало, однако теперь, когда Гиоргис стоял перед ней, не сводя с нее своих бездонных зеленых глаз, у нее в голове вертелась лишь одна мысль: как же она любит этого сильного широкоплечего мужчину и как ей не хочется расставаться с ним!

Они несколько сухо расспросили друг друга о здоровье, затем Элени спросила, как себя чувствуют девочки. Ну что Гиоргис мог на это ответить? Разве что скрыть правду… Он знал, что рано или поздно их дочери должны будут смириться с тем, что произошло, и тогда он сможет рассказать о них Элени, ничего не утаивая. Поэтому сегодня им можно было рассчитывать только на один искренний ответ: ответ на вопрос, как Элени живется на острове.

– Ну как ты тут? – спросил он, кивнув в сторону крепостной стены.

– Здесь не так ужасно, как ты, наверное, себе представляешь, и жизнь постепенно улучшается.

В ответе Элени прозвучали такая убежденность и решимость, что Гиоргис почувствовал, как его страх за жену отступает.