Остров тайн - [73]

— Это вовсе не «S», а просто изогнутая линия. Изогнутая линия, которая переворачиваясь, открывает… — Он подумал об этом еще позавчера, на «сахарной голове». Теперь же этот рисунок не оставляет сомнений в том, что и ручка ножа открывается: в ней тайник. А в тайнике был план — тот самый, — что нарисован на листке, вырванном из блокнота.

Это объясняет все: и появление «Фэймэза», и нападение на «Бриз». И понятно, почему в его квартире кроме ручки ножа ничего не тронули: предстояла широко задуманная операция, и задание было дано точное — выкрасть план, не оставив следов. И нужно отдать справедливость — сделано было здорово. Единственная осечка: дверной замок… Но агент не мог знать, что он «с характером».

На чуть посветлевшее небо с запада наползали тучи. Ртутный столбик барометра упал. Ничего не получится из предполагавшегося на сегодня похода…

— О чем, капитан, задумался?

— А, это ты, старина?.. Да вот — о замках. Выходит, понимаешь, что неисправные иногда лучше исправных.

— Как так?

— Пошли, расскажу… Кстати — не буди утром команду. Пусть отоспятся. Да и Ермоген Аркадьевич пусть отдохнет как следует.

— Добро. А старик мировой! Одно жаль — не моряк.

— Ну-у, это еще как сказать!.. Такого, брат, плавания, чтобы три четверти века тянулось, никто еще не совершал.

* * *

— Ермоген Аркадьевич, у вас на манжете пуговица оторвалась. Дайте пришью.

— Спасибо, Валя… Это не пуговица: я вчера запонку потерял.

— Ой, как же так? Ту самую, серебряную, память об отце?

— Ту… — Стожарцев грустно улыбнулся, посмотрев на пустые петли манжета.

— А когда вы заметили, что ее нет? — спросил Дима.

— Когда выходили из нижней галереи. Я отвык от крахмальных манжет, они мне мешают. Хотел заправить ее в рукав и увидел, что нет запонки… А когда я ее потерял, — Стожарцев пожал плечами, — qui lo sa?[21] — Кто это может знать?

По стеклу иллюминаторов стекает дождь. Мелкий, противный — он льется из свинцовых, низко нависших, совсем ленинградских туч. И кажется, конца краю ему не будет…

Дима надел плащ, зюйдвестку:

— Пойду сменю Федю.

Бухта утонула в туманной хмари. Над нею — огромное ворсистое полотнище ватина… Из каждой ворсинки спускается тонкая трепещущая нить. Достигая ртутной поверхности воды, нити рождают пузырьки, о палубу же они ударяются с микроскопическими взрывами.

Федя сдал другу вахту.

— Ты чего такой? Из-за погоды?

— Да нет… Ермоген Аркадьевич запонку потерял. А она у него от отца. Понимаешь?

— Понимаю… — Федя, опустив голову, задумался. — А какую запонку?

— Федька, да ты что в самом деле? Я же тебе сказал — от отца!

— Я не о том. Правую или левую?

— Не все равно… Левую, по-моему.

— Если левую, так она у него была, когда мы стояли у колодца. Когда он ее потерял?

Дима вцепился в Федин рукав:

— Федька!.. Ты не брешешь?

— Он рассматривал золотую пластинку, а я протиснулся между ним и капитаном и тоже смотрел. Потом он передал ее капитану и тогда запонкой царапнул меня по носу…

— Ты, Федька, трижды гений! Ты даже не представляешь себе, насколько ты гениален! Нет, серьезно: ты знаешь, когда Ермоген Аркадьевич заметил, что потерял запонку? Когда выходили из галереи, вот когда! Значит…

— Стоп!.. Комментарии излишни.

— Только, чур, молчок! В тайную тройку большинством голосов кооптируем Валю…

— Димочка, при всей моей умственной ограниченности, мне кажется, что и этот комментарий излишен… Дальнейший план операции?

— Чертова душа! Ладно… А дальше вот что: сегодняшний поход отменен. Вместо него пойдем копать картошку. А там посмотрим, как только можно будет, — смоемся и — вниз!

Федя взял под козырек.

— Есть, товарищ адмирал флота! Командовать парадом будете вы. Кооптированному члену тройки сообщите тоже вы.

* * *

— Друзья, поскольку вследствие неблагоприятных метеорологических условий поход сегодня не состоится, не пойти ли обедать ко мне? Будет подан молодой картофель.

— Перспектива заманчивая, но мокроть какая… Пройдем ли?

— Всенепременно! Сделаем небольшой крюк, не более версты, до берега реки, а там — песок и камень. Так пошли?

Максимыч кашлянул:

— Ермоген Аркадьевич, вы не обижайтесь, но я не пойду.

— Почему, Степан Максимович?

— Кто-то должен остаться на «Бризе».

— Как обидно! Дорогой капитан, что же нам делать?

— Старина, я думаю, что ничего не может случиться. Теперь-то мы точно знаем, что на острове кроме нас никого нет.

— На острове, — подчеркнул боцман. — А с моря?

Стожарцев задумчиво разглаживал бороду.

— Простите, друзья. Значит ли это, что Степан Максимович не сойдет на берег? И если я правильно понял — это потому, что какой-нибудь корабль может войти в бухту? Так? — Старый ученый скрестил руки, прошелся несколько раз вдоль кают-компании. — Ну, а если бухты с моря не будет видно?

— То есть как?

— Да так, не будет видно — и все.

— Тогда…

Синие глаза Стожарцева задорно блеснули:

— В таком случае предлагаю изменить наш план: пообедаем здесь, все вместе. После обеда Степан Максимович пусть останется на «Бризе», а мы пойдем ко мне. Картошку же вечером принесем с собой.

* * *

Стожарцев подошел к оперативно-аналитическому комплексу, высыпал что-то из бумажного мешочка в никелированную воронку, покрутил какие-то маховички, перешел к пульту и несколько минут сосредоточенно нажимал кнопки, передвигал рукоятки…