Остров судьбы - [38]

— Великолепно, — промолвил он, — ты остаешься. Будешь убирать в доме, ходить за покупками, а по ночам — ублажать меня в постели.

Кармина тонула в мягкой перине, в своем отчаянии и грехе. Ей хотелось сказать, что она не животное, которому нужен хозяин, и не вещь, которая не распоряжается собой. В эти минуты она поклялась себе, что когда-нибудь встанет на ноги и перестанет зависеть от мужчин, от их постыдных желаний и лживых слов.

В Лонтано накануне свадьбы жених дарил невесте красный платок и золотое кольцо, а она вручала ему ножичек с костяной рукояткой, кошелек или вышитое полотенце. Свадебный кортеж был тем пышнее, чем богаче были семьи брачующихся. В назначенный день отец жениха посылал повозки для вещей невесты в дом ее родителей; при этом шеи волов были украшены бархатными хомутами, а рога — колокольчиками и лентами. Кортеж двигался под звуки флейт и ружейные выстрелы. Это был праздник не только для молодых, но и для всей деревни.

Дино столько раз присутствовал на брачной церемонии, что ему и в голову не приходило, что его свадьба может проходить как-то иначе, без строгого соблюдения множества мелких обычаев. Он был угнетен этими мыслями, но не подавал вида, тем более Орнелла с самого начала их путешествия вела себя столь восторженно, что он только диву давался.

Аяччо с его мрачными закоулками, путаницей лестниц и переулков, зноем, духотой, запахом нечистот и гниющей рыбы поразил ее так, будто она очутилась в самом прекрасном городе мира, тогда как на Дино город произвел противоречивое впечатление. Много солнца и ветра, чужих взглядов и голосов, бесконечного мелькания незнакомых людей, среди которых он ощущал себя неуверенно и скованно.

Когда Дино купил Орнелле темно-синюю юбку, красный корсаж, коралловые бусы, белую кружевную накидку и черные туфли из мягкой кожи, она задохнулась от счастья. Возможно, дамы с материка сказали бы, что его невеста одета слишком ярко и безвкусно, однако Дино казалось, будто он зажег на небе новую звезду.

Словно повинуясь некоему странному ритуалу, он сжег черное платье Орнеллы. Девушка в трауре, чьи губы всегда были плотно сжаты, а глаза полны ненависти, принадлежала прошлому. Сейчас Дино видел перед собой легкое, жизнерадостное существо, охваченное жаждой новизны и любви.

Дино начал с того, что снял скромную комнатку в доме немолодых супругов, комнатку, где стояли только узкая кровать и большой сундук, а на чисто выбеленной стене висело распятие. Юноша сообщил хозяевам, что они с невестой приехали в Аяччо, чтобы пожениться, и, возможно, поживут здесь некоторое время.

Дино пришлось сказать синьору Фабио правду о том, что они с Орнеллой сбежали из дому без родительского благословения. Хозяин добродушно усмехнулся, пообещав, что поможет договориться со священником, а его жена, синьора Кристина, нахмурилась. Она пробормотала несколько слов, среди которых Орнелла различила слово «распутство».

Влюбленные обвенчались в местной церкви. Дино все время чудилось, будто в Аяччо каждому прохожему известно имя Леона Гальяни, однако он беспокоился напрасно: его отца не знали даже служители церкви. Синьор Фабио и синьора Кристина (последняя не без некоторого сопротивления и недовольства) стали их свидетелями, в чем Дино и Орнелле несказанно повезло: священник относился к этой чете с большим уважением и без лишних проволочек согласился обвенчать их постояльцев, которых впервые видел. Когда Дино вынул два тонких колечка, которые приобрел у местного ювелира, на глазах Орнеллы появились слезы изумления и радости.

Во время свадебного обеда, состоявшего из мясного бульона, заправленного кусочками хлеба и сыра, свиных сосисок, соленых оливок и кислого вина, молодые, как и было положено, ели из одной тарелки и пили из одного бокала. Но хотя они с Орнеллой по возможности соблюли все традиции, Дино невольно ощущал себя грешником. Он также чувствовал себя страшно неуклюжим, когда случайно касался ногой колена своей новоиспеченной супруги или задевал ее локтем.

Когда они очутились в отведенной им комнатке, оба внезапно ощутили неловкость.

Если прежде их отношения были похожи на опасную игру, то теперь они сочетались браком и были связаны навеки. Если раньше, скованные запретами, они изнывали от предвкушения близости, то теперь должны были отдаться друг другу по обязанности.

В комнате горела свеча. Как и прежде, Орнелла оказалась смелее и первой потянулась к одежде Дино. Вспыхнув от смущения, он сделал то же самое. Пальцы обоих дрожали от нетерпения и страха. Прежде они ласкали друг друга под покровом одеяний или темноты, теперь пришла пора полностью обнажить и тела, и чувства.

Эта ночь казалась нереальной и вместе с тем будто созданной дня них двоих.

Кровать была узкой, на ней можно было лежать, лишь тесно прижавшись друг к другу. Не было ни слов, ни границ, ни времени, лишь потрясающе естественное, легкое слияние душ и тел. Дино вошел в сердце и лоно Орнеллы, она овладела его естеством и его душой. Они стали супругами — перед Господом Богом, перед людьми, перед самими собой.

Дино проснулся первым. За окном покачивались усики винограда, в гуще листвы щебетали птицы. На горизонте плавился солнечный диск, знаменующий рождение нового дня. В этом дне они с Орнеллой были мужем и женой, мужчиной и женщиной, принадлежавшими друг другу.