Остров судьбы - [34]

— Если мне не доведется соблазнить тебя, лучше я стану монахом!

— Дино, — она вдруг стала серьезной, — пообещай, что никогда не будешь спать с другой.

— Я обещаю больше. Клянусь, что именно ты, Орнелла Санто, станешь моей первой женщиной, что я никогда не буду спать с другой, а самое главное — что я всегда буду любить только тебя!

При этом он держал руку на ее груди. Орнелла не выдержала и прыснула.

— Видел бы тебя отец Витторио! Он бы упал в обморок!

— Мне всегда казалось, что ни твоя мать, ни ты не боитесь ни Бога, ни дьявола, — заметил он.

— Не знаю. Она приучила меня ни на кого не надеяться и никогда ни о чем не просить. И теперь мне кажется, если я обращусь к Господу с первой и единственной просьбой, Он не сможет мне отказать.

— О чем ты Его попросишь?

— Чтобы Он не позволил нам расстаться.

Часом позже, выбравшись из пещеры, они вновь шли по лугу к дому Беатрис. На этом настоял Дино.

— Мать не захочет нас слушать! — возразила Орнелла.

— И все же я должен с ней поговорить. В случае удачи я приду к отцу, заручившись ее согласием.

— Она прогонит нас прочь.

— Посмотрим.

— Она знает, что я едва не убила тебя, — напомнила Орнелла.

— Ты вдохнула в меня новую жизнь. Преодолеть то, что я чувствую сейчас, так же невозможно, как обломать крылья ветру.

Беатрис Санто возилась на крохотном огородике. Она не знала, зачем делает это теперь, когда лишилась и сына, и дочери. Женщина вполне могла питаться дикими каштанами и съедобными травами, хотя чаще всего ей вообще не хотелось есть.

Беатрис надеялась, что Орнелла вернется и покается, но этого не случилось. Значит, то была не просто блажь, стало быть, дочь в самом деле решила променять ее, свою мать, на этого парня!

Она разогнула усталую спину и внезапно окаменела.

К ней приближался юный Леон Гальяни. Женщина видела его стройную фигуру, каштановые кудри, глаза, казавшиеся серебристо-стальными в тени и пронзительно-синими — на ярком солнце. Беатрис задрожала. Она дрожала так, когда он на нее смотрел и когда он прикасался к ней. Он, Леон, единственный мужчина, с которым она могла быть счастлива. Чувствуя, что вот-вот упадет в обморок, женщина бессильно прислонилась к косяку.

Нет, это был не Леон, а его старший сын. Беатрис хорошо помнила, как проклинала беременную Сандру, желая, чтобы ее первенец не родился на свет. Сейчас этот юноша обнимал ее дочь. Обнимал по-хозяйски, так, словно она давно принадлежала ему.

Между ними существовало что-то глубоко потаенное, что нельзя выразить словами, пожалуй, даже большее, чем телесная близость, которую они, наверняка, уже испытали.

— Синьора Санто, — произнес Дино, подойдя ближе, — я могу с вами поговорить?

Он опустил руки и уже не обнимал Орнеллу за талию. Девушка сжалась, ее темные глаза метали молнии. Она молчала, но Беатрис явственно ощущала упорство дочери, ее несгибаемую силу. С Орнеллой всегда было так: если она принимала решение, то непременно добивалась своего.

— Синьора Санто, — голос Дино звучал почти кротко, — я прошу у вас руки вашей дочери. Мы любим друг друга. Пожалуйста, позвольте нам пожениться!

Беатрис попятилась. Она не знала, что сказать, однако чувствовала, что если уступит этому натиску, ей придется отказаться от той ненависти, которая столько лет давала ей чувство удовлетворения, была смыслом ее жизни. Женщина понимала, что должна на что-то решиться: середины быть не могло.

Она вспомнила крохотное личико в маленьком гробу. У ее первенца тоже могли быть каштановые волосы и серые глаза, как у этого сильного, стройного, красивого парня. А еще Беатрис подумала о Симоне, несчастном Симоне, которого вечно преследовала тень его былого соперника. И — об Андреа.

— Вы не заслуживаете благословления! Вы достойны только мести! Убирайтесь отсюда!

— Если я уйду, мама, то уже никогда не вернусь! — закричала Орнелла, и в ее голосе звенели слезы.

Лицо Беатрис оставалось каменным.

— Именно этого я и хочу.

Они побрели прочь понуро, однако не разнимая рук, и это было ударом для женщины. Беатрис поняла, что побеждена. Чувства этой пары не могли обуздать ни законы, ни правила. Вся надежда была на отцовскую волю, волю Леона, который тоже не допустит этого брака.

Дино остановился перед камином, над выступающей частью которого была укреплена деревянная полка с бронзовым распятием, и перекрестился, мысленно прося у Бога благословения и помощи.

В его душе жили воспоминания о часах, проведенных в пещерке, о том, как они с Орнеллой перед тем, как расстаться, купались в море, и ее длинные волосы полоскались в волнах прибоя, а темные глаза сияли от счастья.

Сколько радостей, удивительных радостей простого существования сможет подарить ему жизнь, если отец скажет «да»! Дино вздохнул. Он мог бы сбежать, как сбежал Джулио, но тогда его станет терзать чувство вины перед матерью, отцом, домом, землей, перед тем, без чего он не мыслил ни себя, ни своей жизни.

Леон вошел в зал тяжелой поступью и остановился. Женщины ушли к себе; теперь они с сыном могли поговорить наедине.

— Я хочу обсудить твою женитьбу, — промолвил Леон.

— Я тоже, — взволнованно ответил Дино и добавил, отрезая пути к отступлению: — Я уже выбрал девушку и согласен жениться только на ней.