Остров судьбы - [122]

Он не знал, что хочет ей сказать, он ничего не ждал, он просто хотел ее увидеть.

К сожалению, привратник ничего не знал о мадемуазель Моро, но в темных запутанных больничных коридорах, где витал запах сырости и больничной пищи, Андреа посчастливилось встретить одного из врачей.

— Что вам нужно? Вы больны? — спросил тот.

— Я хочу что-нибудь узнать об Аннете Моро, дочери доктора Моро. Когда-то она мне очень помогла. Я знаю, что она собиралась выйти замуж, и, к сожалению, мне неизвестна ее нынешняя фамилия.

— Дочь доктора Моро? Его младшая дочь? Она умерла, кажется, лет семь назад.

Андреа покачнулся. На миг ему почудилось, будто небо смешалось с землей.

— Умерла?!

— Да. Говорили, она заразилась опасной болезнью от какой-то нищенки, за которой ухаживала в женском отделении больницы. Ее не смогли спасти. А доктор Моро жив. Вы можете попытаться его повидать.

Андреа попятился.

— Нет.

Он вышел наружу. Горе заслонило действительность. Сердце было крепко сжато в невидимом кулаке. Много лет в его душе мерцал огонек, который позволял ему надеяться и жить, — при этом Аннета Моро давно превратилась в тень, ушла туда, откуда не возвращаются!

Андреа вынул из мешка одну из книг. «Коринна, или Италия», новый роман мадам де Сталь. Успела ли Аннета прочитать эту книгу? Видела ли она его с Небес, могла ли угадать его мысли, почувствовать, что творилось в его душе?!

У него мелькнула мысль обратиться в полицию и попросить вернуть его на каторгу, в жестокий, но привычный мир, однако Андреа понимал, что это невозможно до тех пор, пока он не совершит новое преступление.

Преступление он совершить не мог — ему мешал взор Аннеты, печально и ласково сияющий с неприветливых Небес.

Андреа переночевал под чьим-то забором. Ему понравилась узорная кованая решетка, увитая остролистным плющом, — она напомнила ему уголок родной Корсики. Он хотел заплакать, но не сумел — потому что отвык. Он неподвижно лежал на земле, положив под голову мешок, и ему чудилось, будто все в нем — и тело, и сердце — превратилось в камень.

Утром, едва свет прогнал тьму и на деревьях запели птицы, из ворот вышел прилично одетый человек. Увидев Андреа, остановился и спросил с любопытством, но без страха:

— Кто ты такой?

Андреа вскочил на ноги. Спросонья он не сразу сообразил, где находится, потому привычно ответил:

— Триста четырнадцатый.

Мужчина коротко рассмеялся.

— А где остальные триста тринадцать? Ты что — недавно освободился?

Андреа потупился.

— Вчера.

Собеседник внимательно и бесцеремонно оглядел его с головы до ног.

— Ты случайно не с Корсики?

Андреа рискнул поднять глаза.

— Да.

— Корсиканцев сразу видно, хотя ты хорошо говоришь по-французски. По мне они на вес золота, потому что в отличие от французов не привыкли брать чужое. За что ты сидел?

— За убийство.

Мужчина удовлетворенно усмехнулся.

— Не иначе на почве мести!

Андреа подумал, что то немногое из хорошего, что было в его жизни, сохранилось в немногочисленных воспоминаниях, будто солнце в капле воды. Точно так же трагедия его жизни могла уместиться в нескольких сухих словах.

— Я поссорился с одним человеком, он ударил меня по лицу, и я выстрелил в него из ружья. Меня арестовали и осудили потому, что он был офицером французской армии. Отправили на каторгу на семь лет, а еще три добавили за побег.

— Понятно. Что думаешь делать? — мужчина говорил почти дружески.

— Я не знаю, — сказал Андреа и признался: — Я должен отправиться на место поселения.

— Где это?

Он покорно вынул желтый паспорт и протянул собеседнику. Мужчина прочитал и присвистнул.

— Край света. Тебе там нечего делать.

— У меня нет выбора.

Собеседник прищурился.

— Выбор всегда есть. Почему не пойдешь к своим ребятам?

— Я никого не знаю.

— Не лги, — сказал мужчина и, заметив непроницаемое выражение лица Андреа, добавил: — Впрочем, как хочешь. Всему свое время. Пока что могу предложить тебе работу — мне как раз нужен человек. Чистить лошадей, вскапывать землю в саду, передвигать тяжести, словом, делать, что придется. Прежний работник уходит через несколько дней, он успеет обучить тебя всему, что нужно знать.

— Если я останусь в Тулоне, меня арестуют.

— Я тебя прикрою. К тому же тебе не придется слишком часто сталкиваться с жандармами: без крайней необходимости можешь не выходить на улицу.

В глазах Андреа зажегся свет безумной надежды. Он не мог подобрать слов:

— Я… я…

Человек усмехнулся.

— Хочешь сказать, что благодарен? Возможно, когда-нибудь ты в самом деле окажешься по-настоящему полезен для меня. Мне нужны преданные люди, на которых можно положиться в любой момент. Я стану платить тебе жалованье. Отдельной комнаты предоставить не смогу, но, думаю, ты не откажешься жить в конюшне.

— Я согласен.

Андреа был рад, что ему не придется общаться с другими людьми и он сможет проводить время с Животными. После лишенной всякого убранства затхлой клетушки корабельного трюма или тюремной камеры конюшня казалась почти что дворцом.

— Тогда идем, — позвал новый хозяин и добродушно добавил: — Значит, Андреа Санто?

— Да.

— Меня зовут Винсенте. Винсенте Маркато.

Спустя четверть часа Винсенте вошел в кухню, где Фелиса привычно колдовала над котлами. Заслышав шаги, женщина недовольно обернулась. Она относилась к приготовлению пищи, как к своего рода таинству, исключавшему присутствие посторонних, даже если это был сам хозяин.