Остров страха - [51]

Олеся не пошла на пляж и не стала рыскать по окрестностям, она сразу же направилась к палатке рыжей суки. Приближаясь к натянутым канатам, репетировала гневную речь и даже разминала пальцы, чтобы впиться в горло сопернице… но интуиция женщину подвела: Ростовцева с племянницей мирно дремали каждая в своем углу. Стасик пребывал где-то в другом месте.

— Ччерт, — прошипела Олеся и уже собиралась опустить клапан палатки, но тут внимание ее привлек один небольшой предмет, валявшийся посередине надувного матраса между спящими девушками. Она пригляделась.

Победа! Стас обронил связку ключей! Муж имел привычку таскать с собой ключи от машины всюду, где бы ни находился. Он носил их и в карманах джинсов, и в тренировочных штанах, и даже ухитрялся приспособить к шортам. И эта привычка его подвела: он выронил ключи, когда вставал с постели. С тепленькой мягкой постели рыжей суки!

И, кстати, куда-то сразу улизнул.

Следующие полчаса Олеся провела на берегу. Густые облака сегодня закрывали небо, Озеро беспокоилось. Карев вытащил лодку на песок, постоял немного, посмотрел вверх, оценивая вероятность дождя. Потом с улыбкой махнул рукой и стал выбираться на воду.

Олеся уже обнаружила отсутствие семейного «логана». Стас даже побрезговал вернуться к месту своего ночлега за ключами, воспользовался запасными, козел. Олесю обуревала ненависть. Остаток времени до общего подъема она провела в своей палатке. Лежала на спине, сложив руки на груди, словной покойник.

Жизнь подлая штука. Одной рукой она выполняет желания, а другой беспардонно лезет в твой карман за оплатой. Так случается со всеми, или это только ей, Олесе Гисыч, в девичестве Куликович, не повезло?

Хороший вопрос.

3

В деревне воскресное пробуждение скатывалось с самого верха, как снежный ком, разрастаясь и набирая силу, к железнодорожной насыпи. Сначала у дома старосты Никиты, что занимал самую высокую точку под Скалой, начинала лаять собака, здоровенный кавказец Ратмир. Он служил по утрам будильником вместо петухов. Ратмир выходил лениво из клетки на двор, смотрел на деревья, замечал белку или дятла и начинал оглашать мир радостным приветствием. Ему нравилось просыпаться.

Лай Ратмира подхватывали псы на нижних ярусах, а там подтягивались и петухи. Утро в Подгорном — самое громкое время суток. В будни оно тянется чуть дольше, пока немногочисленные обитатели, имеющие работу вдали от малой родины, покидают деревню на своих малолитражках и убогой «классике» по единственной каменистой лесной дороге. После подъема хутор вновь погружается в сонное оцепенение, собаки теряют интерес к переговорам по громкой связи, петухи помалкивают, и только жужжащие насекомые напоминают о том, что Подгорный находится на обитаемой планете.

Никита утром в воскресенье сделал зарядку, налил себе полную кружку кефира и вышел со двора поглядеть на деревню. От его дома вниз к «железке» вела широкая тропа. Первый же дом справа от тропы принадлежал Володе, охраннику с базы отдыха «Чайка». Вовка сегодня рано уехал на дежурство, дом пустовал. Чуть ниже, но уже слева, стоял двухэтажный домик с верандой, принадлежащий Николаю. Дровосек курил папироску, укрывшись в тени веранды. Никита махнул ему рукой, Николай ответил тем же.

На одном из огородов хутора мелькнула белобрысая шевелюра Степки. Куда-то снова помчался, безумный. Его мать, Мария Лобова, развешивала белье на веревке. Сегодня воскресенье, а она снова что-то стирает. Кажется, она открыла на дому пошивочную мастерскую и прачечную — во дворе у нее постоянно что-то сушится, причем невероятных фасонов и расцветок. Скорее всего, она действительно берет заказы, и Никита будет последним, кто станет ее упрекать.

Он посмотрел чуть ниже, на юго-западную оконечность. Только с этой высокой точки можно увидеть краешек дома Ключника Егора и его волшебную скамейку. Родственников у Ключника, наверно, не осталось, во всяком случае, навещать его они не спешили. Всю свою жизнь Егор прожил здесь. Он еще помнил длинные и шумные составы, пробегавшие мимо станции к Карабашу, помнил, как строились первые дома, превратившиеся ныне либо в сараи, либо в коттеджи, подобные тому, в котором жил сам Никита. Все его оставшиеся в живых друзья находятся здесь, стало быть, и честь приглядывать за ним выпала соседям — ему, Никите, как старшему в здешних палестинах.

Только успел подумать об этом староста, как увидел странную картину, непосредственно связанную с тем, о чем только что думал. Сухонькая и нескладная фигура Ключника мелькнула по другую сторону железнодорожного полотна. Никита сначала не поверил своим глазам — так шустро двигаться Егор не в состоянии, уже много лет он не выпускает из рук старую, погрызенную собаками, трость. Но сомнений все же быть не могло: Ключник Егор покинул свой ежедневный насест и поскакал на другую сторону. Не в магазин, поскольку продукты Егору приносит либо сама Аленка, либо соседка Мария Лобова, и не за дровами, а в лес.

— Вот чума, — произнес Никита, — он же себе ноги переломает.

Впрочем, староста тут же усомнился: Егор шел резво, но аккуратно, словно его вели невидимые руки. Прошло еще несколько секунд, и Ключник скрылся из виду.