Остров сокровищ - [27]

— А Том? — спросил наш лисовин.

— Том выше всяких похвал, — улыбнулся сквайр. Вообще-то он нечасто улыбался.

Миссис Трелони состроила презрительную гримасу.

— Шелопут и проныра — вот кто этот самый Том. Молодые люди! Вы еще долго намерены тут рассиживаться?

— Эмилия, пойдем, — проявив характер, сквайр увел супругу из комнаты.

Мы с Лайной переглянулись. Пронесло.

Наш лисовин подлил в бокалы вина и продолжил лекцию, словно за дверью подслушивали:

— Чистильщики подарили Фросту технологию — хотя все заслуги в разработке RF он приписал себе — и разрешили нашим кораблям передвигаться по их, Чистильщиковым, коммуникациям. — Том примолк на несколько секунд, послушал что-то, недоступное нам с Лайной. — Неизвестно, чем Фрост их одарил в ответ, но у Чистильщиков есть непременное условие: их жизненное пространство нельзя загрязнять. — Он повысил голос, чтобы за дверью его лучше слышали: — Чистильщики убеждены, что всякий человек отдает себе отчет, хорошо он поступает или дурно, сделал гадость или нет. Хотя Тереза сдала тебя мамочке, — пробормотал Том, обращаясь к Лайне, — и воображает, будто это не подлость, а благой поступок… Таких виноватых в чем-то людей они забирают с борта RF-корабля и увозят неведомо куда.

— Но подожди, — я заинтересовался, — тут же ошибка. Негодяй убьет жену и будет счастлив, заявляя, что избавил мир от злобной стервы. Никакого чувства вины — и никаких Чистильщиков?

— Верно, — кивнул Том, собирая со стола рассыпанные мною печенюхи и отправляя их в рот.

— А нервная дамочка на скутере задавит неосторожного котуна и будет угрызаться. Тут-то ее Чистильщики цап-царап — и уволокут?

— Вот именно. — Том заговорил тише — очевидно, нескромные уши удалились. — Поэтому наш капитан столь трепетно относится к своим пассажирам и каждого проверяет на предмет виноватости.

— Кстати, он понял, что ты ему что-то наврал.

На морде лисовина промелькнуло беспокойство. Я тоже обеспокоился. Ерунда получается с этими Чистильщиками и чувством вины.

— Лайна, моя радость, не хочешь ли переодеться? — спросил Том. — Я бы приложил на место свою шкурку, пока не испортилась.

— Тогда отвернись, — ответила моя любимая.

Том сделал последний глоток вина и поднялся.

— Подожду снаружи. И надо побыстрей спускаться — мамочка минуты считает. Не учудите ничего; второй раз не отбрехаетесь.

Он вышел. Лайна стиснула руки и жалобно проговорила:

— Не получилось. Джим, я вправду так хотела…

— Не последний день живем, — попытался я ее утешить. Затем достал кредитку с неполными двумя тысячами стелларов: — Возьми свои деньги.

У Лайны округлились глаза:

— Какие деньги?

— Скопленные на свадьбу.

— Что? Кем скопленные?

Она изумилась так натурально, что я готов был ей поверить. И поверил бы, не будь обязан Тому жизнью и нашей с Лайной спасенной репутацией. Я положил кредитку на стол и посмотрел Лайне в глаза. Не выдержав, она опустила ресницы.

— Это он, да? Он разболтал? Проныра. Всюду шастает, везде суется. Где только папа его подобрал? Пригрел на свою голову.

Мне стало обидно за Тома и стыдно за Лайну.

— Отдай шкурку и быстро одевайся.

Она подергала узелок на шее.

— Сам развязывай.

Я развязал полоску меха и понес ее Тому. Наш лисовин ждал за дверью, притулившись к инкрустированной сиреневым перламутром стене. Вид у него был удрученный.

— Повернись ко мне, прилажу шкурку, — сказал я.

Он убрал от лица волосы. Бледная полоска собственной кожи была в капельках крови.

— Вот благодарность, — горько произнес Том, когда я управился. — Стараешься сделать как лучше, а оказываешься болтуном и пронырой.

— Не подслушивай под дверью — и не узнаешь людской благодарности, — отозвался я, скрывая неловкость. Уж Лайна-то могла быть посдержанней на язык. Что ж она — совсем как миссис Трелони?

— Я прослушиваю всех, кого считаю нужным, — огорошил меня лисовин. — Как бы я иначе узнал, что кого-то нужно спасать от скандала?

— Какого черта? — только и смог вымолвить я.

Он подслушивал, как мы с Лайной целовались! Я чуть не съездил по его лисовиньей морде, но вспомнил, чем ему обязан, и сдержался.

— Больше не буду, — сказал Том. — Дай руки.

Я подчинился. Он крепко сжал мои ладони в своих, отпустил их и пояснил:

— «Прослушка» отключена.

Ничегошеньки я на руках не видел и не чувствовал. Невольно потер их. Гадость какая.

— Не злись, — попросил Том.

Я промолчал.

— Джим, извини.

— Отстань.

Он отодвинулся, прижался спиной к стене. Человеческие глаза на черно-рыжей морде смотрели виновато и просили прощения. Ох, не люблю я, когда так смотрят.

— Ты не спрашивал, отчего я решил с тобой дружить, — тихо сказал Том. — Ты здесь чужой, как и я. Мне сто лет не нужен ихний дворец, винище и жратва… и тебе тоже. И я подумал: двум чужакам лучше держаться вместе. Я не прав? Ты не согласен… друг мой Джим? — Белые усы затрепетали.

— Согласен, — буркнул я, пожалев его. — Отпускаю тебе твои грехи, друг лисовин.

Появилась Лайна — в симпатичной маечке, брючках до колен и спортивных тапках, точно собралась на прогулку по берегу моря. Дурацкий ошейник сверкал на голове и служил короной.

— Пошли, — фыркнула она недовольно, — рыцари.

Когда мы спустились в зал, веселье было в разгаре; гости пили вино и танцевали. Лайна решительно протолкалась к капитану Смоллету, который не пил и не танцевал, а о чем-то беседовал со странным, как будто не от мира сего, человеком. Мне вспомнились слова Билли Бонса о том, что все RF-навигаторы — сумасшедшие.